Может, это и правда ерунда, вдруг подумалось Анне — и ей тут же стало легче. И утром все это окажется просто ночным кошмаром. Когда она была маленькая, ее часто мучили кошмары. То ей казалось, что начался пожар, то — что у нее остановилось сердце. Утром, как всегда, придет открытка от папы с мамой, и все будет нормально.

Да, но не придумала же она это! Это ведь было в газете… Ее мысли ходили по кругу. В какой-то момент она даже стала строить сложные планы по спасению папы: встать, сесть в поезд на Париж, предупредить папу… — но тут же подумала, как глупо она будет выглядеть, если о ее побеге узнает фрау Цвирн…

Анна, видимо, уснула, потому что неожиданно наступило утро, и Макс уже встал с кровати. А Анна медлила вставать, чувствуя себя разбитой. Страшные мысли минувшей ночи явились снова. Хотя теперь, при утреннем свете, они казались совершенно неправдоподобными.

— Макс? — позвала Анна.

Макс натягивал носки и ботинки, глядя в то же время в учебник, лежавший на столе.

— Извини, сегодня экзамен по латыни. А я не успел повторить…

Он снова погрузился в учебник, бубня глаголы и времена. Ну и ладно, решила Анна. Это уже неважно. Все будет нормально.

Но за завтраком выяснилось, что открытка от папы с мамой не пришла.

— Почему нет открытки, как ты думаешь? — спросила Анна Макса.

— Почта задержалась, — невнятно ответил Макс с набитым ртом. — Пока! — и он помчался на поезд.

— Я полагаю, письмо придет днем, — заметил герр Цвирн.

Но Анна волновалась все время, пока шли уроки, и грызла карандаш вместо того, чтобы описывать восход солнца в горах.

— Что с тобой происходит? — удивился герр Граупе. (Обычно Анна писала сочинения лучше всех в классе.) — Это было так прекрасно! Это должно было тебя вдохновить!

И он отошел, чувствуя себя лично оскорбленным из-за того, что Анну так мало взволновал устроенный им восход.

Когда Анна вернулась из школы, открытки по-прежнему не было. Не пришла она и в семь часов вечера, когда с почты могли принести корреспонденцию в последний раз. Мама и папа первый раз не написали. За ужином Анна пыталась успокоить себя, что это задержка почты. Но как только она оказалась в постели, как только погасили свет, ужасы предыдущей ночи захлестнули ее с новой силой — так, что она чуть не задохнулась. Она пыталась напомнить себе, что она — еврейка и не должна бояться, иначе нацисты решат, что все евреи — трусы. Но это не помогало. Ей опять привиделась комната со странным потолком, с которого папе за голову сыпались деньги. Даже зажмурив глаза и зарывшись в подушку, она продолжала видеть эту комнату.

Она так металась в постели, что Макс спросил:

— Эй! Что случилось?

— Ничего, — ответила Анна.

И тут же внутри у нее что-то взорвалось, и ей так сдавило горло, что она разрыдалась: «Папа… папа…»

Макс подсел к ней на кровать и стал гладить ее руку.

— Ну ты и дуреха, — сказал он, когда Анна объяснила, что с ней происходит. — Ты не знаешь, что означает «награда за голову»?

— Это не то, что я думаю? — спросила Анна.

— Это значит, что, если кто-то поймает нашего папу, ему за это заплатят.

— Ой-е-ей! — плакала Анна. — Нацисты хотят схватить папу!

— Ну да… Но герр Цвирн считает, что к этому нельзя относиться слишком серьезно. Нацисты мало что могут, раз папа не в Германии.

— Ты тоже так думаешь?

— Конечно! А утром придет открытка.

— А вдруг нацисты отправят кого-нибудь во Францию — похитителя или еще кого-нибудь?

— Тогда папу будет защищать вся французская полиция. «Убирайтесь отсюда, пожалуйста. Во Франции не разрешается кого-нибудь похищать. Или вы желаете, чтобы мы отрубили вам головы с помощью нашей замечательной гильотины?»

Макс состроил такую страшную рожу, что Анна не выдержала и рассмеялась. Макс сам удивился: надо же, как он здорово пошутил!

— Давай лучше спать, — сказал он.

И Анна сразу уснула — так она устала.

А утром вместо открытки они получили длинное письмо. Мама с папой решили жить в Париже, и папа за ними приедет.

— Папа, — сказала Анна, когда прошла первая радость от того, что она увидела его — живого и здорового, — папа, я немножко расстроилась, когда услышала про награду за твою голову.

— И я, — ответил папа. — Я сильно расстроился.

— А ты почему? — удивилась Анна. Папа всегда казался таким смелым!

— Слишком маленькая награда, — объяснил папа. — Тысяча марок в наши-то дни! Я думал, что стою дороже, как ты считаешь?

— Конечно, — согласилась Анна, и совсем успокоилась.

— Ни один уважающий себя похититель не польстится на такую сумму, — он тряхнул головой. — Я был лучшего мнения о Гитлере и его компании.