Анна и Макс скривились и отрицательно затрясли головами:

— Нет! Нет Гитлеру!

Носильщику это понравилось.

— Хитла… — начал он. Потом оглянулся вокруг, не смотрит ли кто, смачно сплюнул на платформу и произнес: — Хитла! — вот что он о нем думает.

Все рассмеялись. А носильщик попытался еще раз изобразить Гитлера — как у него на лоб падают волосы. Тут с одной стороны появилась мама, а с другой — папа с кузеном Отто.

— Добро пожаловать в Англию! — воскликнул Отто, обнимая маму. А когда мама поежилась от холода, авторитетно добавил: — В этой стране всегда надо носить шерстяное белье.

Анна вспомнила, что в Берлине кузен Отто одевался довольно изысканно. А сейчас на нем было мятое пальто, и выглядел он весьма потрепанно. Они медленно двинулись за ним к выходу. Всюду толпились люди. Стояла такая сырость, что казалось, будто ее источает земля. Анне в нос ударил запах резины — от множества дождевых плащей, в которые были одеты все англичане вокруг. В конце платформы образовался небольшой затор. Но никто не толкался и не пытался протиснуться вперед, как это обычно бывало во Франции или в Германии. Все спокойно стояли и ждали своей очереди. Фруктовый ларек сверкал сквозь туман яблоками, апельсинами и желтыми бананами, а витрина другого магазинчика была заполнена конфетами и шоколадом. Англичане, по-видимому, были очень состоятельными людьми, если покупали себе такие вещи. Они прошли мимо полицейского в высоком шлеме и миновали еще одного — в мокром плаще.

Снаружи вокзала дождь напоминал светящийся занавес, и сквозь него Анна смутно видела очертания площади. И снова у нее возникло ощущение, что это уже было с ней: она стоит на станции, снаружи льет дождь, очень холодно…

— Подождите здесь, я поймаю такси, — сказал кузен Отто. И это тоже было знакомо.

Внезапно ее усталость, раздражение и озноб слились воедино. Внутри у Анны образовалась ужасная пустота. Прошлое и будущее спутались. Казалось, что дождь — единственное, что действительно существует, и в какой-то момент Анна вообще перестала понимать, где находится.

— Все в порядке? — спросил папа, подхватывая ее за руку, потому что она пошатнулась.

А кузен Отто обеспокоенно заметил:

— Должно быть, в детстве непросто постоянно переезжать из одной страны в другую.

Эти слова вернули Анну к действительности.

«Трудное детство…» — подумала она. Прошлое и настоящее отделились друг от друга. Она вспомнила, как они с мамой долго и утомительно ехали из Берлина. Как шел дождь, как она читала книгу, подаренную Гюнтером, и мечтала о том, чтобы у нее было трудное детство, потому что тогда в один прекрасный день она может стать знаменитой. Может, ее желание сбылось? Может, после того как они уехали из Германии, ее детство действительно стало трудным?

Она вспомнила их квартиру в Париже и «Гастхоф Цвирн». Нет, конечно. Это все ерунда. Может, и были какие-то трудности, но всегда было интересно, а часто — даже весело. И все они — Анна, Макс, мама и папа — почти всегда были вместе. Пока они вместе, ее детство не может считаться трудным. Она слегка вздохнула, расставаясь с надеждой. «Вот ведь какая жалость! — подумала Анна. — Так я никогда не стану знаменитой».

Она придвинулась ближе к папе и сунула руку ему в карман, чтобы немного согреться.

Вернулся кузен Отто.

— Быстрее! — закричал он. — Таксист не может ждать!

Они бросились бегом. Папа и кузен Отто тащили багаж. Таксист закинул вещи в машину. Мама поскользнулась и чуть не упала в лужу, но кузен Отто поймал ее.

— Все англичане носят обувь на резиновой подошве, — крикнул он, запихивая в машину последний чемодан.

Затем они все втиснулись в такси. Кузен Отто дал шоферу адрес отеля. Анна прижалась лицом к оконному стеклу.

И такси тронулось.