– Что вы, как дети малые? Это же понятно, что не существует никакого Чёрного Сторожа,- наконец сказал он.

– А кого она тогда видела? – спросил Дима, лукаво приподняв светлую бровь.

– Сатанистов каких-нибудь. Мало ли кто сейчас по ночам на кладбище шляется? В наше время бывает всякое.

– Вот оно что,- сказала я в ответ своим мыслям.

Никто, кроме меня, мысли мои не слышал, поэтому раздался вопрос:

– Вот оно – что?

– Вот оно – наше первое дело! Раскроем тайну Чёрного Сторожа!

Дима только улыбнулся, а Макс тяжело-тяжело вздохнул.

– И откуда у неё столько энергии?

– Иногда я пью кофе,- шепнула в ответ я.

– Я пью кофе постоянно,- ответил мне Макс голосом человека, который только что закончил работу в две смены на каком-нибудь советском заводе.

– Не пей,- теперь заговорил Дима. – Знаешь, какая нагрузка идёт на сердце?

В нём заговорил прирождённый медик.

– О! На сердце бывают нагрузки и похуже! Когда я вижу бездомных котят, оно у меня так и разрывается!

– Так забрала бы их домой,- бросил Макс.

– Да, надо бы.

Надо бы. Только человек скажет эти слова, как сразу становится ясно, что совсем ему это не надо. И всем это понятно, и все продолжают так говорить. Разве не странно?

Мы ещё долго сидели в этой маленькой комнате. Я уже успела её так хорошо изучить, что даже с закрытыми глазами, могла бы сказать, где что стоит и где что находится. Но нужно вам рассказать, к чему мы пришли тем днём.

Я настояла на том, что дело это мы всё-таки берём. Но главный вопрос заключался в том, что нужно делать после того, как ты взял дело. Опыта у меня никакого не было, поэтому я просто уверенно говорила всякую чушь. Как всегда подействовало. Решено было так: Макс вместе со мной будет дежурить ночами у окон. Тогда мы точно заметим что-нибудь подозрительное. Диме, к его огромной радости, ничего важного делать не пришлось. Единственное, что я потребовала от него, так это всегда быть на готове. Чтобы в любой момент мы могли позвонить ему.

А потом начались скучные длинные дни и короткие ночи, полные интересных разговоров.

Каждую ночь, когда мы сидели у открытых окон, Макс что-то рассказывал. Что-то безумно интересное. Но он не очень-то любил говорить, поэтому почти всегда говорила я. Но, поверьте, стоило какой-нибудь теме его заинтересовать, как заткнуть его было уже невозможно.

– Я не понимаю: зачем тебе всё это нужно? Разве от того, что ты перестала нормально спать по ночам, жизнь стала интереснее?

– Нет, не стала.

Я уловила насмешку в его взгляде, и тут же добавила:

– Жизнь моя интереснее не стала, но теперь каждую ночь у меня есть надежда на то, что произойдёт что-то интересное.

– Надежда… Я читаю тебя, как открытую книгу. Тебе не нужна надежда.

Я кивнула. Он на самом деле видит меня насквозь. Он всех видит насквозь и ему сразу же становится понятно, что за человек перед ним.

– Тебе не нужна надежда. Тебе нужно что-то настоящее и материальное. Какие-то шансы, мелькающие вдали, тебя счастливой не сделают.

– В яблочко.

– Так что же ты продолжаешь заниматься этой ерундой? Уже столько ночей прошло, а никого результата, как не было, так и нет.

– А разве это не весело?

– Мне нет.

– А тебе никогда не весело! Вечно ты хмурый. Разве тебе грустно?

– Да.

Я перестала смотреть на кладбище, за которым внимательно следила на протяжении всего нашего разговора, и повернулась к Максу. По глазам проще всего понять, грустно человеку или нет. Но в этих зелёных глазах нечего читать. Там пустота и безразличие. Глаза ученика, который сидит на невероятно скучном уроке. Вот такие же и у него. Правда, зелёные. Это уже немного меняет картину.

– Тебе не грустно. Ты это брось,- сказала я.

– Грустно.

– Не понимаю.

Он продолжал смотреть в сторону, только под подбородок с маленькой ямочкой положил руку. А потом вдруг сказал:

– Очень грустно, всё очень грустно – живём всю жизнь как идиоты и в конце концов умираем.

– Я готова поспорить!

– Тебе не с кем спорить. Автора этих слов рядом нет.

– Автора? – не поняла я.

– Автора. Это цитата из одной книги. Чарльз Буковски написал. Он мне не нравится.

– Так зачем ты его цитируешь?

– Если он мне не нравится, это ещё не значит, что я не люблю его книг.

– Но разве ты согласен с этими словами?

– Конечно. А ты разве нет?

– Нет! Мы не живём как идиоты.

– Мы караулим какого-то воображаемого друга, который был у тебя год назад.

– Чёрный Сторож никогда не был мне другом!

– С той частью, что он воображаемый, выходит, ты согласна?

– Брось свои психологические штучки. И знаешь что?

– Что?