Герцог спокойно читал газету, сидя в кресле у камина. С годами его стали беспокоить колени.

– Не волнуйся, дорогая, - не глядя на Анну, сказал Чарльз. – Ты же сама сказала, что письмо должно прийти только двадцатого числа.

– Чарльз, сегодня двадцатое, - фыркнула леди.

– Да? Черт, я совсем состарился.

– И это сказал человек, который недавно упал с дерева! – недовольно нахмурилась герцогиня.

– Бекки хотела яблок, - пожав плечами, произнес пожилой мужчина.

– Ваша внучка, настоящий сорванец, вполне могла сама залезть на дерево, а не загонять туда престарелого деда.

– Наша внучка не желала нарушать ваш запрет, - фыркнул любящий дед.

– Вы разбаловали детей, ваша светлость, теперь в конец разбаловали внуков, а Бекки так вообще неуправляема, - поджав губы, сказала Анна.

– Признаю, я позволяю им многое, но и ты признай, что от этого они любят меня сильнее, чем тебя, дорогая.

– Если воровать сладости для них с кухни, они будут любить любого, Чарльз.

– Ты могла сказать это про Бенджамина, Александру и Элизабет, но внуки любят меня не за это! Я классный дед, признай!

– Ты сумасшедший дед! Как тебе могло прийти в голову залезть на дерево, и к тому же сорваться с него?! Тебе семьдесят, Чарльз! Ты забыл?

– А тебе шестьдесят, моя сладкая, и этот факт не мешает тебе носить весьма безнравственное бельё.

– Еще чего! Мне его дарит муж, что я должна делать? Отказываться?

С улыбкой, леди подошла к мужу и сев рядом на пуфик, положила руки на его колено.

– Как думаешь, все будет хорошо?

– Твоему сыну сорок лет. Он генерал. Что ты хочешь услышать от меня? Я рассказал ему всё, что знал о первой мировой, еще в детстве.

– Первой? Будет еще одна? – с тревогой спросила Анна.

– Мы этого уже не увидим, сладкая.

Тихо вздохнув, Анна мягко посмотрела на своего супруга. За прошедшие сорок лет, они не раз шокировали общество, открыто выражая свои чувства. Леди вздыхали и завидовали любви и туфлям герцогини Карлайл, которая так и ни разу не призналась, где покупает свою обувь. Чарльз никогда не скрывал, что безмерно любит свою жену. Они были самой крепкой и любящей парой среди высшего света. Даже появилось высказывание: «Любовь как у Карлайлов».

Анна не раз давала балы, становившиеся событиями сезона. Герцог заработал репутацию очень дальновидного человека. У них было трое детей. Старший сын и две близняшки-дочери.

Чарльз любил и баловал детей сверх меры. Иногда даже приходилось выслушивать недовольство жены по этому поводу, но мужчина стойко справлялся с гневом супруги, обхватив её крепко за талию и беспрестанно целуя, пока она ругала герцога.

А когда появились внуки, с Чарльзом вообще не было сладу. Но самой большой любимицей деда была маленькая Бекки. Самая младшая и единственная девочка среди внуков герцогской четы.

– Вам письмо, ваша светлость.

Анна, стремительно вскочив и подойдя к дворецкому, выхватила из его рук письмо. Руки задрожали, когда она узнала этот конверт. Распечатав его трясущимися руками, герцогиня, нахмурившись, прочитала несколько строчек. Спустя мгновение, леди облегченно произнесла:

– Ох, слава Богу, Чарльз! Наш сын вернется целым и невредимым.

– Я и не сомневался, сладкая. Он же наш сын, - вскинув бровь, сказал спокойно герцог.

– Война никого не щадит, Чарльз, - нахмурившись, произнесла пожилая леди.

– Нас с тобой оберегают Боги, соединив судьбы. Не думаю, что они были бы столь жестоки к нашим детям.

– Дай Бог так и будет мой не верующий муж. Мог бы хоть на старости лет, пойти в церковь со мной.

– Я не религиозен, сладкая. Никогда не был и врятли стану, прожив жизнь полного атеиста.

– Но ты не можешь отрицать того, что произошло с нами.

– Так в этом не было ничего от католической религии. Я поклонился индуистской статуе! В их Богов, я может, еще верю. Так что считай меня язычником.

– Это лучше, чем атеизм, - усмехнулась Анна. – Но прошу, больше не надо устраивать жарких дискуссий со священниками. Мне казалось, отца Роберта хватит удар.

– Нечего лезть ко мне с проповедями! – проворчал герцог.

Анна едва сдерживала улыбку, вспоминая, как покраснел священник в споре с её мужем. И так было всю их жизнь. Герцог не раз шокировал высшее общество современными взглядами и высказываниями. Когда ему говорили о возмутительности нарядов или поведении супруги, герцог лишь фыркал на своих оппонентов и говорил, что зависть плохое, не христианское чувство.