Со временем все привыкли к тому, что Чарльз поддерживает супругу в любых чудачествах, не зная, кто на самом деле чудак в их паре. Не раз бывало, что их заставали целующимися в саду на светских раутах. Однажды, некая леди пыталась, так сказать, открыть глаза Анне на шокирующее поведение её супруга, не зная, что леди, которую она видела в объятьях её мужа, была сама герцогиня. Анна с улыбкой призналась в этом. К тому моменту она была уже молодой бабушкой.

– Я тебя люблю, сладкая, - протянув руку, сказал Чарльз из кресла.

Анна подошла к нему и, взяв за руку, села на подлокотник его кресла.

– Я тоже люблю тебя, родной, - тихо ответила герцогиня. – Не надо больше лазить по деревьям. Я чуть не упала в обморок, увидев из окна, как ты рухнул.

– Ну-ну, сладкая, рухнул - это слишком, для описания как я не очень изящно спрыгнул с дерева.

– Ты рухнул, Чарльз! Не спорь! Если бы это было по-твоему, почему ты продолжал лежать на земле, когда я подбежала к вам с Бекки?

– Мы ели яблоки.

– Ты лежал и стонал!

– Так они были очень вкусными! Я от наслаждения стонал, - невинно сказал герцог.

– И Бекки сказала, что ты матерился, - тихо призналась Анна.

– Сдала меня, да? – недовольно поморщился Чарльз.

– Ну, меня она любит не меньше чем тебя, дорогой, - фыркнула герцогиня.

Супруги рассмеялись глядя друг на друга. Они никогда не могли ругаться долго, начиная улыбаться. Поцеловав руку жены, герцог, как часто бывало, произнес:

– Не отпускай моей руки, сладкая.

– И ты не отпускай моей, родной.

– Никогда, - прищурившись, ответил герцог, своей супруге.