Удальцов и Навальный тогда призвали всех сесть и устроить сидячую забастовку.

В это время в середине и хвосте колонны ходили агитаторы и объясняли, что надо делать.

„Там все сидят на асфальте. Там Удальцов. Навальный, Немцов. Все сидят, и вы присаживайтесь. Нам главное продержаться 12 часов“, —дает указания провокатор. Людям объяснили, что сейчас начинается бессрочная акция протеста и будут ставить палатки. Их на самом деле потом нашли под сценой митинга. Они были туда заранее сложены.

И тут перед цепью полиции внезапно возникает другая цепь — молодые люди в масках, респираторах, платках на лице. Что делать, уже оговорено заранее. Через несколько минут кордон полиции прорывают. Несколько десятков человек выбегают на площадь перед кинотеатром „Ударник“. В полицию летят камни и бутылки, а в толпе зажигают файеры и дымовые шашки. Полиция пытается все же держать цепь, задерживать провокаторов, но омоновцев бьют. Они начинают задержания».

«Основными участниками прорыва стали ультраправые боевики. Как в Киеве. Кстати, в тот момент, когда перед Большим Каменным мостом шло настоящее побоище, Удальцов, Немцов и Навальный вдруг встали и оттуда ушли.

ОМОН пытался оттеснить митингующих, в полицию летели камни и бутылки.

Потом возникнет вопрос: почему у полиции не оказалось, например, щитов или не было водометов? Были, но их не применяли. Такой отдали приказ. Ведь на марше было много обычных людей. Тех, кого принято называть „рассерженными горожанами“, которые имеют немало претензий и стилистических расхождений с властью. Немало из них пришло с детьми. Вот эти люди и должны были по замыслу организаторов провокации стать жертвами ситуации, когда уже никто в запале не разбирает, кого бить.

В Сети почти тут же выкладываются ролики с якобы зверствами полиции. Вот ОМОН бьет беременную женщину. Это видео собрало миллион просмотров за несколько дней. Потом оказалось, что это была не женщина и не беременная, а столичный студент по имени Коля. Он рассказал, что на митинг попал случайно. Несмотря, кстати, на гендерные корректировки, сотрудника полиции, пнувшего студента ногой, потом наказали.

Чем закончились беспорядки на Болотной, хорошо известно. И теперь, после событий на майдане, еще более очевидно, чем они могли закончиться. Если бы в мае 2012 года власть не заняла внятную и жесткую позицию».

Сергей Хелемендик:

Почти тысячу лет назад митрополит Илларион в своем историческом обращении к русскому народу «Слове о законе и благодати» сказал такие слова: призвание и миссия России это «хранить православие до Страшного суда».

С тех пор русские люди множество раз пытались осмыслить и объяснить эту идею богоизбранности русского народа как хранителя истинной веры.

Замечу, что сама по себе идея богоизбранности свойственна практически всем мировым религиям, претендующим на универсальность. Но русские эту идею в простой и вечной формуле «с нами Бог» приняли особенно близко к сердцу.

Достоевский незадолго до смерти даже назвал русских народом-богоносцем.

Хотел бы обсудить с вами одну из самых главных тем будущего России, Украины и без преувеличения всего мира — я имею в виду судьбу православия. Знаю, что вы православный верующий человек.

Виталий Захарченко:

Да, я действительно православный верующий, воцерковленный в том смысле, что не только понимаю себя как член православной церкви, но и веду себя в жизни соответственно этому пониманию. Хожу в церковь, у меня есть духовник, наставления и советы которого для меня имеют огромное значение. И хотя он находится далеко и в силу понятных обстоятельств мне трудно часто посещать его, мы в постоянном контакте, духовный наставник оказывает мне поддержку.

Для меня приход к Богу был естественным процессом. Я был крещен в детстве, моя бабушка, которая оказала существенное влияние на мое воспитание, была глубоко верующим человеком. Да и вообще в нашем доме было принято отмечать церковные праздники, всегда открыто висели иконы. Конечно, это не выставлялось напоказ — тогда, в советское время, это не было принято, но и особо не скрывалось. Так что для меня вопросы веры с молодых лет были актуальны.

Нужно сказать, что я никогда не ощущал гонений на православие в то время. А с 1991 года все поменялось — и на государственном уровне. И это естественный ход вещей.