– Позвольте помочь, – не дожидаясь разрешения, молодой человек перехватил сумку, на поверку оказавшуюся не слишком тяжелой, и с ходу открыл дверь, пропуская коллегу вперёд. Карин, споткнувшись от неожиданности, смерила его настороженным взглядом и молча приняла помощь. На самом же деле, просто позволила ситуации идти своим чередом. Ругаться на пороге школы было бы чревато, а на то, чтобы сказать какую-нибудь колкость в ответ, не хватило мозгов, которые на данный момент растеряли все мысли под чистую, не оставив даже мало-мальски пригодной. И Карин продолжала идти своей дорогой, тупо глядя перед собой. Выйдя за ворота школы, Куросаки свернула направо. Хицугая знал, что там находится ближайшая станция метро, куда почти наверняка направляется его новая знакомая. Он бросил разочарованный взгляд в противоположную сторону и, упрямо поджав губы, мотнул головой, сгоняя с глаз ненавистную чёлку.

– Далеко живёшь? – решил завязать разговор Хицугая, закидывая правую руку со спортивными сумками на плечо.

– Порядочно, – скупо отозвалась девушка и ехидно добавила: – Всё ещё хочешь помочь?

– Ну, вряд ли это дальше Японских островов, – ответил такой же улыбкой Хицугая.

– Кто знает. Ты можешь быть удивлен, – лукавый взгляд брюнетки зазвенел тревожным звоночком в голове мужчины, и он пошёл на попятную:

– Извиняй, но на край света за тобой не пойду!

Хицугая, краем глаза наблюдавший за реакцией Куросаки-сан, заметил, как широко распахнулись большие сизые глаза, ротик девушки разочарованно приоткрылся, а плечи опустились. Но затем, взяв себя в руки, она резко и немного грубовато выдохнула:

– Жаль! – при этом звук прозвучал настолько глубоко, что в нём явно чувствовалось это сожаление, некая злость и, кажется, что-то ещё. Блин, вот только очередной влюбленной девицы ему не хватало! После того, как они с Сакико расстались (хорошо-хорошо, это Саки* бросила Тоширо), Хицугае долго пришлось зализывать сердечные раны, чему вовсе не способствовали толпы легковерных поклонниц.

В Японии мужчины очень трепетно относятся к женщинам и отношениям со своей избранницей. Если, конечно, считают, что это серьёзные отношения с развитием вплоть до создания семьи. Они гораздо более ранимы и чувствительны, чем их западные коллеги по несчастью, и Хицугая не был исключением из этого выпестованного традицией правила. Куросаки привлекала его прежде всего как консультант по вопросам физиологии и медицины (Кику, по ряду причин, отказывалась это делать), ну и как друг, с которым можно поболтать о футболе в частности и спорте вообще. Поэтому и реакция Куросаки-сан на его завуалированный отказ ухаживать за девушкой мужчину, прямо скажем, напугала. Зрачки парня расширились, а глаза, наоборот, сузились, брови съехали к переносице, а рот сжался в тонкую линию. Эти изменения не стали секретом для Куросаки, которая продолжала стрелять глазками в сторону провожатого. Наконец, не выдержав, Карин прыснула:

– Повёлся! Как самовлюбленный болван! – припечатала она.

Хицугая на миг замер, анализируя ситуацию заново с учётом последней реплики. Сарказм – вот что было в этом коротком и ёмком "жаль". Облегченно выдохнув, молодой человек притворно схватился свободной рукой за левую сторону груди чуть ли ни в районе подмышки.

– Фу! Ты меня напугала. Больше так не делай.

– Правее.

– Что правее?

– Сердце находится правее, – с улыбкой пояснила Куросаки и лично поправила положение его руки своей.

Хицугая незаметно вздрогнул. Прикосновение девушки на запястьи отдавало слабым покалыванием, как если бы он отлежал конечность. Нет-нет, не нужно туманных намёков, да и прямых тоже не нужно, на основе слабо коррелирующих величин. Куросаки-сан, наверное, с точки зрения заядлого самурая – эталон красоты: волосы не просто чёрные, а вороные, кожа бледная, как юката девственницы, а фигура не выделяется особыми формами. Разве что грудь – ничего, есть за что подержаться. Но Хицугая предпочитал более плотных, а эта – смерть, да и только.

– Кстати, Куросаки-сан, – Хицугая незаметно оттёр запястье о грудь, – в какой спортивной школе учат тонкостям физических упражнений?

– Без понятия! В смысле, – пояснила она, – это я вынесла из факультативного спецкурса в меде. Преподаватель тогда совместил теорию с практикой и лихо гонял любителей физической культуры.

– Кику не говорила, что такие дисциплины есть, – протянул Тоширо, – я бы знал.

– Говорю же – факультатив. Вряд ли Кику записалась бы на такой, – Карин замолчала и остановилась. – Эм, Тоширо, до Каракуры действительно довольно далеко добираться, и, честно говоря, мне тебя будет жаль, если ты всё-таки попрёшься к чёрту на кулички, – девушка смущенно ковыряла асфальт носком обуви. – Так что, я тебе благодарна за то, что проводил, и всё такое...

Хицугая ухмыльнулся, скидывая сумку и протягивая её девушке.

– Значит, до завтра?

– Я работаю через день, – немного виновато улыбнулась футболистка, – до пятницы! – и бодрым шагом скрылась в здании метрополитена.

– До пятницы, – задумчиво повторил Тоширо в пустоту и остервенело помотал головой. Она назвала его по имени, вот так просто.

Нет, определенно, это затянувшийся спермотоксикоз. Нельзя здоровому мужику полтора года жить без женщины. С другой стороны, не будешь же спать с кем попало, так и разборчивость потерять можно. Да и Куросаки-сан, очевидно, не из той породы.

А внутри что-то твердило: обрати внимание, просто заметь. Можешь не отвечать сейчас, но потом ты мне спасибо скажешь.

Возможно, в версии Кику есть доля правды, и он действительно не в себе.

Обычно, возвращаясь домой после рабочих тренировок, Куросаки успевала на сесть на метро до основного потока людей с работы. И хоть народу в вагоне все равно было много, это было вполне терпимо. Нынче же, из-за того, что они с Хицугаей шли неспешно, Карин угодила как раз в час-пик, за что хореограф в очередной раз удостоился крепкого словца.