Замок взорвался, открывая Дэмиену путь к брату.

– Дик, – обхватывая голову Грейсона ладонями, затараторил мальчишка. – Это ничего. Ничего. Я с тобой. Мы справимся, обязательно. Мы всегда справлялись. Ты же мой Бэтмен!

– Ричард, – властным тоном окликнул Хоуп. – Тебе больно?

– Д-да… – заплетающимся языком выговорил Дик.

– Отвали от него, урод! – беспомощно заорал Робин.

– Ты хочешь, чтобы боль прекратилась? – не обращая внимания на мальчишку, спросил Том.

– Я… я… да, – с трудом ответил Грейсон. Дэмиен готов был избить его за это, но тут брат повернул голову в его сторону. – Я твой… твой Бэтмен. Робин.

Со злым торжеством Дэмиен уставился на Хоупа.

– Мы вернем Джейсона, – уверенно произнес мальчишка. – И все станет как раньше.

За спиной послышался гул. Робин обернулся.

– Наконец-то! Черт возьми, Лекс, я уж думал, что меня убьют! – облегченно воскликнул Том, тоже обращая внимание на источник шума. – Защита Лиги Справедливости мне не помешала бы.

– Твои исследования и все данные об экспериментах, – сухо осведомился Лютор. – Где они?

– Нигде, – с усмешкой ответил Хоуп, касаясь пальцем своего виска. – Все здесь. И только здесь.

– Отлично.

Раздался выстрел, и Том Хоуп упал. Дыра во лбу и отсутствующий затылок не оставляли сомнений в том, что он мертв.

В руках у Дэмиена жалобно всхлипнул Дик.

– Киборг, – произнес Лютор, обращаясь, видимо, к передатчику. – Свяжись с Бэтменом. Передай ему, что его сыновья со мной. Оба.

Не вслушиваясь, Робин гладил изнывающего от боли брата по голове.

Резкий запах нашатыря ударил в нос. Даже сейчас, когда обоняние притупилось, Тим не выдержал и чихнул. Глаза заслезились.

Он лежал на полу, правда, кто-то заботливый подложил ему под голову подушку. Мозг включался медленно, так же замедленно приходили ощущения. И боль.

Правда, ему помогли, еще раз сунув под нос нашатырь.

Закашлявшись, Тим окончательно пришел в себя и открыл глаза.

Ему хватило одного взгляда, чтобы все понять.

– Кто? – хрипловато спросил он, глядя в заплаканные глаза Барбары.

– Джейсон, – тихо ответила девушка.

Дрейк приподнялся на локтях и попытался сесть. Голова кружилась.

– Как? – пытаясь переварить хотя бы первую новость, отрешенно спросил он.

– Хоуп что-то вживил в Дика, – пояснила Барбара, обнимая его и не давая снова завалиться. – Когда они оказались на крыше, он…

– Отдал приказ, – пусто отозвался подросток. – Это я виноват. Я должен был просмотреть его файлы, но вместо этого…

– Лежал всю ночь без сознания, – перебила девушка. – Ты не виноват. Никто не виноват.

– Как Брюс?

– Ищет тело, – Барбара помогла ему встать и довела до кровати.

– Он…

– Он упал с крыши. Был в сознании, так что мог использовать тросомет, или еще что-то, чтобы спастись. Дэмиен сказал, что ему сил хватило бы.

– Дэмиен видел это? – уточнил Тим.

– Да, – кивнула девушка. – Он все и рассказал. Он молодец.

– Что с ним будет… – пробормотал Дрейк.

– Когда ты отдохнешь, мы поедем в поместье, – проговорила Барбара, глядя в сторону. – Брюс попросил меня привезти тебя, чтобы… чтобы…

Она не выдержала и заплакала. Тим понимал ее. Ему самому хотелось выть и орать. Но что-то все еще держало эмоции под контролем.

– Это… это нормально, – забормотал подросток, гладя плечи девушки. – Все нормально.

– Я… знаешь, после всего, через что мы прошли, я думала, что мы заслужили хоть что-то. Хоть какого-то снисхождения от небес, – шептала Барбара. – Какую-нибудь поблажку. Но сейчас я понимаю, что все это бред. И больше всего мне снова хочется стать маленькой девочкой, залезть на коленки к папе, и чтобы он пообещал мне, что все будет хорошо. Вот только… только Джейсон мертв. Дик едва ли оправится после этого. А нам надо продолжать как-то лгать самим себе о том, что однажды мы чего-то заслужим.

– Мы вернем Джейсона, – тихо произнес Тим. – И не дадим разбиться Дику. Все будет хорошо, Бэбс. Я обещаю тебе. Все будет хорошо.

Ему и самому хотелось бы в это верить.

Тим беспокойно уснул, поддавшись обезболивающим в смеси с успокоительными. Сама Барбара, накачанная таблетками под завязку, все никак не могла найти себе места. В голову лезли идиотские мысли, боль и беспокойство опутывали словно сеть, а больше всего изматывало некстати прорезавшееся любопытство.