– Да что там изучать, – фыркнул Миша. – Везде один Троцкий. Я даже не рискнул сосчитать все его речи на разнообразных митингах, съездах… У меня вообще такое ощущение, что всеми так почитаемый Ленин вообще в революции не участвовал.

– Забавно это, не так ли? – улыбнулась Виктория. – Это называется – подстроить историю под себя. Ты верно заметил, всё же несмотря на моё уважение к Ленину, должна признать, что истинный вершитель Октябрьского переворота – Лейба Бронштейн. Но он упустил момент, Ленин вовремя явился в Смольный. Представляю его глаза в тот момент.

– То есть, ты хочешь сказать, что плакаты коммунистов и памятники в городах могли быть священны вовсе не Ленину? – изумился Миша. – Всё, что о нём говорили – неправда?

– Ленин был лучше Троцкого. Лучше в том плане, что имел организаторский талант, а ещё у него была особенность притягивать и располагать к себе любых людей, словно магнитом огромной силы. Это называется обаянием. Помнишь, как Троцкий ещё весной ненавидел его, а спустя полгода они чуть ли не лучшие друзья. Что касается Бронштейна, то его можно уважать за то, что он верен самому себе и никому больше, пускай не даже самым благородным. Допустим, он высокомерен, высокомерным и останется, храбрый, и ничего не испугается, но изменчивость его приоритетов была сильнее. Противоречивый человек. Он больше от себя людей отталкивал, конечно, но не забывай о людях, которые были преданы ему.

– Но ты больше за Троцкого? – лукаво спросил Миша. – Или за Ленина.

– Не учитывая те факты, что они умерли больше полувека назад, мне ближе по характеру… Троцкий. Сама такая же, к сожалению. Видимо, по знаку зодиака что – ли, у меня врождённая противоречивость.

– Ну, или потому, что ты блондинка.

Муравьёв, несмотря на своё нежелание ехать из Москвы, был чрезвычайно весел и остёр. Он, развалившись, сидел на лавочке возле Депо.

– Ох, Григорий, тебя ведь поди жди! – обиженно воскликнула Виктория, скидывая на пустующую часть лавки футляр. Со свободной руки она сняла перчатку и стала ей отмахиваться. – Решил изменить себе и в кои-то веки прийти вовремя?

– Если ты приходишь за полчаса раньше назначенного времени, то я не виноват в этом.

– Запомни: лучше приди к встрече за полчаса до её начала и ты узнаешь много интересного, – провозгласила она, жестом прося Григория подвинуться, чтобы сесть. – Итак, ваши билеты у меня. Осталось лишь дождаться времени посадки.

Мише на лавке места не хватило, и он остался стоять рядом с чемоданом Виктории. От налетевшей скуки Орлов рассеянно поглядывал по сторонам, озираясь на приезжих и наблюдая за их поведением. Какая-то гражданка с раскладным мини-чемоданом, вероятно нерусская, гордо шла по перрону, высоко закинув голову. Её шея была обвита шкуркой горностая, а сзади с тремя авоськами огромных размеров тащился невысокий человек в синем френче.

– I haven’t time, Henry, let’s go faster! (У меня нет времени, Генри, давай быстрее!) – возмущалась женщина, специально громко произнося свои слова, чтобы все слышали, что она не из этой страны. – Stupid Russian spring! If I knew that here in April is +10 C, I would not put my ermine.(Дурацкая русская весна! Если бы я знала, что тут в апреле бывает +10 градусов, я бы не надевала моего горностая.)

Прямо следом за иностранкой и её горе-муженька следовала провинциальная семья, которые, скорее всего, прибыли в столицу в первый раз, дабы полюбоваться её красотами и размахом. Глава семьи в ярко-красной футболке, на груди [точнее на пивном животике] которого вовсю красовался серп и молот. Ему было совершенно плевать, что на улице только 10 градусов, у него уже было лето. Спросите, как определить туристов? Супруги с открытыми ртами пялились на стену вокзала, покрытую мозаикой. А если у людей, только приехавших в незнакомый мегаполис и уже, не успев покинуть здание вокзала, чуть глаза из орбит не выпали – то это точно турист. На шее его жены, которая как две капли воды похожа на мужа – с такими же выгоревшими рыжими волосами, свисает полупрофессиональный фотоаппарат из Японии за 30000 рублей, а понтов ничуть не меньше, чем у коренного москвича. Ну и сынок лет одиннадцати такой семейки – с первого раза скажешь, что такой каждый день питается в ресторанах быстрого питания [Макдоналдс, по-народному], в одной руке у «колобка» лазерный планшет, в другой чупа-чупс, купленный где-нибудь в привокзальном «Дьюти Фри». И как ни глянь на этого поросёнка – он его постоянно сосёт, просто не отрываясь ни на секунду, а одновременно с этим выкладывает все фотографии в свою страницу в социальной сети.

Пока Миша так увлечённо наблюдал за всей этой картиной, Муравьёв наклонился практически к самому уху Виктории, которая что-то записывала в своей синей записной книжке, и негромко прошептал:

– Заславский сказал, что выборы на год раньше перенесут.

– То есть? – Виктория оторвалась от написания и подозрительно посмотрела в сощуренные глаза Гриши, немного отпрянув от него, уж очень близко находились их лица. – Это дело исключительно Совета Федерации, откуда такая информация?

– У шефа муж сестры в верхней палате парламента работает. Говорят, что они принимали во внимание этот проект.

– Ха-ха, это им невыгодно, – холодно съязвила Виктория. – Для этого нужен капитал, который сейчас так ладно к рукам приватизируется, что даже немного жаль за него. Во-вторых, очередная кормёжка обещаниями надоела не только нам, но и им самим, это нужно время, чтобы придумать новые, тратится на агитацию, пропаганду. Заславского просто ввели в заблуждение.

– Возможно, – ответил Муравьёв. – Это происки оппортунистов, но наш шеф не настолько глуп, чтобы поверить во что-то маловероятное.

– Но он же послал нас в Петербург за пророком, – парировала Виктория. – У нас все действия рассчитаны именно на восемнадцатый год. К тому же столетие Октябрьской революции через полгода, оппозиция будет бунтовать. Она только этой даты и ждут, а власти проводить выборы в этом году не станут.

– И ещё открытие капсулы времени, – добавил Муравьёв.

– Ты думаешь, там написано о том, что мы ищем? – не на шутку разволновалась Виктория. Её вопрос заглушила диктор, объявляющая прибытие их поезда.