– Голосуйте за РСДРП(б)! – подхватывает Каменев, раздавая листовки всем остановившимся людям и обычным зевакам. – Пролетарии всех стран соединяйтесь!

– За революцию… возьмите листовочку и проходите, – сквозь зубы проговаривал Зиновьев. – Установим диктатуру пролетариата!

Не буду описывать, как от дьявольского смеха чуть не падали Свердлов, Троцкий и Дзержинский, скажу только, что моментом они насладились, да и идея политической агитации листовок среди народа им понравилась. Но Зиновьев был очень зол, особенно на Троцкого, который принял самое что ни на есть активное участие в придумывании фраз для Григория. А Зиновьев был злопамятен… Благо, этот случай все пятеро с собой унесут в могилу. Но, не будем пока что о грустном, ведь сейчас, накануне революции, никому не было до споров и разборок.

– А знаешь, самое обидное, – Каменев докурил сигарету и ловким движением загнул её под подоконник, – что мы с тобой как всегда крайние. Ух, Дзержинский, ненавижу его, граф Монте-Кристо…

– Это вы, Лев Борисович, преувеличили, – неожиданно позади друзей раздался звонкий, режущий по ушам голос. Зиновьев и Каменев вздрогнули и одновременно обернулись. – Эдмон Дантес, если мне не изменяет память, непрерывно сидел тринадцать лет в замке Иф. Мне повезло больше, где я только не был.

– Вы давно здесь стоите, Феликс Эдмундович? – тихо спросил Зиновьев.

– Не важно, – отрезал Дзержинский, с угрозой посмотрев на Каменева. – Мне всё равно, как ко мне относятся, но за сравнение спасибо, Эдмон Дантес был благородным человеком, и месть его была…основательной.

– Постойте, – Льва, казалось, осенило на слова «непрерывно сидел». – У меня идея! Григорий, нужно срочно организовать заседание!

– Какая идея? – поинтересовался Зиновьев. – Ты же видишь, все комнаты почти заняты, негде заседание проводить.

– Как это негде?! А главный зал нам для чего? – заявил Каменев. – Я только сейчас понял: муравьи в коробочке… непрерывно… Никому, пока переворот не свершиться, нельзя покидать Смольный! За мной!

Буквально спустя десять минут все члены ЦК [кроме Кобы и Ленина] уже теснились в совещательном зале, где около недели назад решали судьбу Зиновьева и Каменева, а сейчас они же и выступали. Фамилии у них – говорящие, так что доминирующий в этом тандеме и взял инициативу в свои руки.

– Товарищи, – обратился «доминант» Каменев к большевикам. – Я вас вырвал не просто так, у меня предложение! Раз Керенский может в любой момент вмешаться в наш план и нашу деятельность, просьба: никому без особой важности не покидать здание Смольного. Все вы нужны сейчас здесь, и поэтому я считаю, без особой на то нужды членам ЦК запрещено покидать Смольный. Надеюсь на одобрение и официальное заверение в протоколе.

Льва поддержали одобрительными выкриками. Предложение было принято единогласно.

– Отличная речь, Лев Борисович, – бросил Каменеву, сошедшему с трибуны, Троцкий. – Быстро и лаконично.

– Спасибо, – откликнулся Лев, подойдя к шурину. Последний внимательно, сощурив хитрые глазки, осмотрел весь зал. – Хм, ты кого-то ищешь?

– Как ты там говорил: «Чтобы никто из членов ЦК не покидал Смольный?» А где же твой друг?

– Какой ещё друг? Зиновьев всё ещё злится на тебя, – насупился Каменев. Троцкий перевёл взгляд на Льва, уголки его рта чуть приподнялись, что означало явную усмешку.

– Коба. Он, вроде бы, член ЦК, а с самого утра нигде не мелькает. И сейчас его нет.

– Кобы нет? – неподдельно удивился Каменев, он рывком на носочках потянулся вверх, оглядывать зал. Убедившись, что Троцкий не врёт, он удручённо почесал затылок. – Странно, мне казалось, он где-то здесь. Он никогда не привлекал к себе внимания, поэтому не заметить его нетрудно. Интересно, где же он? Неужели он хочет пропустить всё восстание?

– В редакции, он должен был напечатать воззвание… Что это я опускаюсь до его обсуждения? Это неважно! – воскликнул Троцкий, отрицательно качнув головой, направился к выходу. – Хочет сидеть весь день в редакции – пускай сидит, главное, чтобы не мешался.

– А что же делать? – отчаянно бросил вслед Каменев. – Он тоже один из членов ЦК, как же нам без него?

– Коба выпал из игры! – ответил Троцкий с присущим ему актёрским пафосом, слегка повернув голову. – Он слишком слаб для неё, всё равно бы не выдержал.

– Подожди! – Каменев бросился вслед за Троцким. – Ильича тоже сейчас нет с нами, но это не значит, что он слаб для игры.

– Ильич – это другое дело! – огрызнулся тот. – Ты в курсе, что Керенский отдал приказ всех нас арестовать? Так как Ленин – глава партии, то его на месте уничтожат, этого не должно случиться!

– Я знаю об аресте, Лев, этого-то я и боялся. Поэтому никому не следует выходить из Смольного. А Ленину из конспиративной квартиры. Единственный, кого Керенский не тронул…

– …Коба! – с раздражением провозгласил Троцкий. – Он вообще не должен был быть среди нас! Откуда он вообще взялся?

– Из Грузии, – ответил Каменев. – Ленин говорил ещё летом, что должен быть кто-то незапятнанный, продвигающий мирную линию. Коба – миротворец и единственный связной с Лениным. Зря ты его так сильно недооцениваешь.