– А как дела у дяди Сэма? – вдруг как бы «между прочим» спросил Ленин, который шел рядом, и все еще держа руки за спиной. – Им с застоявшимся капитализмом уже приказали долго жить?

– Вы знаете, в Штатах сейчас не очень-то интересно, по сравнению с тем, что твориться здесь: Великая депрессия даёт о себе знать, в Нью-Йорк эмигрируют все, кому не лень – испанцы, сицилийцы, даже из стран Африки. It is impossible! Я бы прибыл ещё раньше, если меня не задержали в связи с отсутствием российских документов, – ответил Троцкий с легкими нотками обиды и, немного подумав, добавил, – …собаки!

– Не говорите, Лев Давидович, – махнул рукой Ленин, – жизнь у нас бьет ключом. Честно признаюсь, растерян, не ожидал вас увидеть. Приятно удивлен.

– Благодарю, – кивнул Троцкий, принимая сей комментарий как должное. – Пожалуй перейдем к делу: после отречения Николая от престола, как и предполагалось, к власти пришло Временное правительство, и я от лица меньшевиков…

– А не хотите ли вы, так сказать, отметить со мной ваше возвращение? – вновь перебил Ильич. Лев Давидович замолчал, потеряно глядя на собеседника – он ненавидел, когда его кто-то перебивал или обрывал на полуслове.

– Нет, знаете ли, не употребляю... – меньшевик явно не ждал такого наглого предложения, и поэтому между ним и Лениным проскользнула неловкая пауза.

– Так вот, – продолжил человек в плаще. – Львов со своими министрами продержится явно не долго, и поэтому…

– Да что вы так официально, Лёва?! Я хотя терпеть не могу меньшевиков, но вас, как человека, я очень уважаю, – большевик хлопнул собеседника по плечу, да так, что у Троцкого едва не слетело его пенсне. Жутко возмущенный и рассерженный таким поступком Лев Давидович, предварительно поправив “окуляры”, высокомерно сказал:

– Я польщен, но я давайте без фамильярности. И без хохм. И вообще без рукоприкладства!

– Вот как на людей влияет буржуазная страна! Все вы меньшевики такие зануды или только дружки Мартова? Как же с вами скучно, безумно! Погубят они вашу уникальность! – эмоционально и наиграно сердился Ильич. – Со-гла-шай-тесь, Лё-ва! – артистично продиктовал по слогам Ленин, остановившись прямо перед Троцким. После последних слов на лице меньшевика невольно появилось нечто вроде улыбки, но и тут же бесследно исчезло.

– Если вы не смените тему, я вынужден буду уйти! – прошипел Троцкий, злобно сощурив глаза.

– Да, да. Я, пожалуй, действительно перегнул палку. Давайте уже без лишних слов вы уйдете от Мартова, он вам не пара…

Лев улыбнулся, и теперь большевик мог разглядеть его глаза: они были льдисто-голубыми, холодными, подобно льду, но блестевшие неистовым металлическим светом. Луна отражалась в расширенных от близорукости зрачках, в пенсне на длинном прямом носу типичного еврейского, но очень симпатичного лица.

– С вами я ни на какую тему, кроме договоренной заранее, обсуждать не намерен, тем более ваша партия… да и вы, мягко говоря, мне не импонируете! – грубо парировал он. Бесконечная улыбка наконец сползла с лица Ленина.

– На нет и суда нет, но запомните: вы скоро сойдете с ума на вашем сером, буржуазном болоте! – заметил он, угрожая указательным пальцем. – Ибо вы, Лев Давидович, несмотря на все ваши предрассудки – истинный пролетарский деятель!

– Безумие – это то, что вы мне предлагаете! – гневно воскликнул Троцкий. – Покинуть партию, в которой в три раза больше людей, и вступить в ваш… «кружок по вязанию крючком»?! Нет уж, увольте!

– Да одно только ваше участие стоит больше всех меньшевистских букашек вместе взятых. В нашей РСДРП(б) только вас не хватает, – парировал вслед Ленин.

– Я догадывался, что симпатизирую вам, – съязвил Троцкий с милой, ироничной улыбкой.

Ленин на мгновение остановился и ядовито фыркнул.

– Не отрицаю: я симпатизирую вам как к своему наихудшему врагу. Я бы даже сказал – архиотвратительному! А знаете, между врагами есть нечто большее, чем между лучшими друзьями… – нараспев ответил Ильич.

Троцкий усмехнулся, косо поглядывая на собеседника.

– Вы имеете в виду ненависть? Вы правы, я вас ненавижу, – спокойным тоном отозвался он. – Но давайте не будем забывать, что вы явились сюда ради власти.

Ленин посмотрел на небо, которое уже было усыпано звездами. В каждом революционере, несмотря на идеологию, было нечто романтическое и мечтательное – материалисты-марксисты не были исключением. А власть – это всего лишь средство, по крайней мере для большевика.

– Временное правительство, как эти звезды, неизбежно, но и не вечно. Лишь до тех пор, пока не взойдет солнце… И нам нужно решить, кто из нас будет этим солнцем.