В синих глазах Сальвиатти загорелись огоньки.

– Естественно про всю! Пока мы являемся членами «Единой России» мы должны брать в расчет всех врагов. А потом уж, когда партии не станет, прибегнем к перерождению в новый орден. Нам этот развал выгоден, господа. Чтобы победить конкурента, нужно знать его законы, чем они дышат. – Ответил Джек, откинувшись на спинку кресла и сложив руки в замок, предварительно кинув ни в чем не повинную ручку на стол.

Человечек вздохнул и начал свой отчет монотонным голосом.

– Ну что сказать, работа оппозиции кипит, все готовятся к преждевременным выборам. Ни одна партия не может дать нам фору, но всё же меня смущают несколько организаций...

Сальвиатти настороженно замер.

– Какие же? – поинтересовался он с нотками презрения в голосе.

– Эм… Это КПРФ, Справедливая Россия, еще парочка демократических партий и… СДСПР.

Глаза Джека расширились. Огоньки в глазах переросли в синее стальное пламя гнева и злости.

– Что? Это сборище мелких диссидентов до сих пор не уничтожено, да еще готовят мятеж?! – воскликнул он.

– Можете не волноваться, мистер Сальвиатти, они… особой опасности не представляют, только вот…

Сальвиатти вскочил с кресла и начал угрожающе надвигаться на собеседника.

– Договаривай! Я вижу тебя насквозь! Разве человека, который у них что-то разнюхивал, не убили?! Тогда какого чёрта вы утверждаете, что опасности нет! – ледяным голосом давил Сальвиатти.

Бедный союзник отодвигался назад, пока спиной не уперся в стену.

– Джек, но их количество не превосходит и пяти тысяч, покуда нас в три раза больше… У… у них нет даже своей программы. Они – никто!

Сальвиатти схватил за грудки человечка, сверля его глазами.

– Не стоит недооценивать своих врагов, кем бы они ни были! – сказал он выделяя каждое слово.

– Сын…сын того человека, который был убит …-попытался осторожно сказать человек.

– Причем сын здесь?! Вы хотите сказать, что его семья тоже причастна к этим еретикам, дотошных до справедливости?! Вы знаете устав – ликвидировать всех. Они мертвы?

– Он… знает. Он был в тюрьме, ранил их сотрудника,- прошептал человек.

– ЧТО?! ОН ЖИВ? КАК ОН МОГ СБЕЖАТЬ?!! – закричал Сальвиатти, сжимая горло человека.

– Его… ждали… но… он… оказался… проворнее… – еле произносил соратник, задыхаясь из-за нехватки воздуха.

– Проворнее полиции!!! Это невозможно! Куда вы смотрели?! – с ненавистью давил на подчиненного Джек.

Потом Сальвиатти отпустил союзника, который посинел, и вернулся к столу.

– Господа, я понимаю, что все мы сейчас в ударе, но не стоит терять голову от успехов. У нас хорошо продуманный план, который длиться на протяжении уже десяти лет. Так же я знаю, что вы недооцениваете лично меня – за мой возраст, национальную принадлежность и… внешний вид.

После этих слов Сальвиатти еще раз посмотрел на всех. Он был прав. Ему сложно было дать меньше тридцати лет, и по внешности и по мышлению Сальвиатти выглядел старше своих двадцати шести. За столь невеликий возраст он успел много добиться, хотя это было предрешено. Да и его лазурные волосы явно не симпатизировали старшим товарищам.

– Я разве не прав? Но давайте договоримся, что вы мне доверяете, а я в свою очередь обеспечиваю в будущем «Фронт Национал – Монархический орден» и, уверяю вас – его ждет успех, но только если вы будете слушать меня. Вам, господин Ухов, я даю последний шанс. В месяц достаньте мне мальчишку, живого, а желательнее мертвого. Как хотите – лишь бы он не смог открыть рот. Да чтобы какой-то молокосос пошатнул нашу незыблемую систему – ЭТОГО НИКОГДА НЕ БУДЕТ! В остальном фортуна нам сопутствует. Можете идти, господа!

Все одновременно кивнули Сальвиатти и покинули кабинет. Джек вновь остался один. Он медленно подошел к окну, встав напротив него, скрестил руки на груди и высоко поднял голову, словно Наполеон.

– Presto… tutto accadr`a molto presto. Ad ogni costo!*

Когда дверь закрылась, низенький Ухов, который до сих пор поправлял воротник, подошёл к Александру, докладывющему про экономику. Вместе они спустились в коридор.

– Да что вообще из себя возомнил этот итальянец? С какой стати он руководит нами?!-возмущался Ухов.

Его собеседник быстро повернулся к нему и закрыл ему рот.

– Тс. Стены тоже имеют уши. Или просто говори тише. Его назначило правительство, и это не оспаривается!

– Мо аму ехе ме мимами, – пробубнин Ухов.

– Чего? – “Экономист” убрал руку с его лица.

– Но ему еще нет тридцати. Как же его могли назначить – этого наглого, синего выскочку. Он даже не русский, – повторил Ухов. – Я под его руководством работать не буду!

– Странно... – протянул “экономист”.

– Ч...что странно?-не понял Ухов, настороженно глядя на коллегу.