– Что в этом странного? Мы все сидели в тюрьмах.

– Понимаешь, он зациклен на революции, он абсолютно одержим, я даже сомневаюсь, может ли он нормально по-человечески мыслить, он в Орловском централе сидел, понимаешь? В самом Орле! Оттуда живыми выбираются только сумасшедшие. У него взгляд звериный.

– Серьёзные обвинения… и много кто ещё такого мнения?

– Зиновьев… секундочку, уж не считаешь ли ты меня сплетником?

– Я просто знаю тебя. Ты любишь обсуждать других людей, наверняка и мне успел косточки промыть. А Дзержинский просто необщительный, замкнутый в себе. Такой вряд ли когда-нибудь предаст. Лёва, это вполне нормально, неужели ты забыл Катехизис? «Природа настоящего революционера исключает всякий романтизм, всякую чувствительность, восторженность и увлечение. Она исключает даже личную ненависть и мщение…»

– Я помню Катехизис, Коба, но это слишком неправдоподобно. Посему получается, Дзержинский идеальный революционер?

– Получается, что так.

Однако стоит вернуться в настоящее мгновение, ибо Кобу заинтересовал диалог Ленина и Дзержинского. Жаль было только, что большевик не мог слышать их слова.

– Феликс Эдмундович, у меня есть к вам одно дело.

– Я вас слушаю, Владимир Ильич.

– Как прибудете в Петроград, наведайтесь в заведение вот по этому адресу. Я не могу присутствовать там лично, и вы, как мой связной должны будете встретиться там с одним человеком и обсудить кое-какие вопросы.

– Я знаю этого человека? – уточнил Дзержинский, внимая каждому слову Вождя.

– Близко вряд ли вы знакомы, всё указано здесь. Могу сейчас сказать одно: этот человек – большевик, наш союзник. Так что прошу проявить всю вашу интеллигентность и деликатность, пожалуйста.

Дзержинский быстрым взглядом окинул текст в записке и кивнул.

– Всё будет сделано, Владимир Ильич.

– Условия выполнения задания вас не затрудняют?

– Ни сколь. Это уже не ваша забота. Раз я пообещал, значит, всё будет выполнено, цель всегда оправдывает средства.

– Прекрасный настрой, товарищ Дзержинский! – Ильич развернулся и направился обратно к месту посиделок, где их терпеливо ждал Коба. – Григорий, брал бы пример с Феликса Эдмундовича! А вы не знаете, когда Свердлов нас посетит?

– Он сейчас занят в Кронштадте, но, думаю, на этой неделе сможет приплыть. Я его заставлю, если хотите, – ответил Дзержинский, позволив себе оглянуть окрестности.

– А как товарищи Антонов-Овсеенко, Дыбенко и Раскольников?

– Их арестовали.

– Всех? – опешил Ильич.

– Всех.

– Дела, – Ленин почесал затылок. – Ещё так не вовремя ввели смертную казнь. Непорядок, товарищ Коба.

– Такое время, Владимир Ильич, сами знаете, – Коба пожал плечами.

– Знаете, что я подумал? Стоит снять лозунг «Вся власть советам». Григорий! Идите нам, неужели тебе не надоело постоянно одному сидеть?

– Не выходил и не выйду! – глухо донеслось из шалаша. Коба хмыкнул, доставая трубку, закурил.

– Григорий до сих пор в безысходности?

– Знаете, Коба, он ещё более или менее приободрился по сравнению с тем, в каком состоянии он находился только по прибытию сюда.

– Слюнтяй, – словно между прочим, вдохновенно высказался Дзержинский c презрением глядя на шалаш.

– Я всё слышал! – сразу же отозвался Зиновьев, после чего Ильич громко и весело сказал, размахивая тетрадным листом.

– А, прекрасно, так вот, Коба, я вам официально заявляю, что я твёрдо намерен живо расправиться с «фиговым листком», снять посвящённый ему лозунг! Заводы – рабочим, Землю – крестьянам! Богатства Родины – НАРОДУ! Наши цели ясны, задачи определены. За работу, Товарищи! И вот вам мои тезисы, зачитайте их на ближайшем съезде, а то Керенский, видимо, решил, что он добился своего. А вам, Феликс Эдмундович, ваша задача ясна?

– Да, – как всегда кратко ответил Дзержинский, исподлобья косясь на Кобу, а тот – на него.

– Владимир Ильич вами крайне доволен. Я не ошибся, предложив вас на роль связного

Коба и Дзержинский вместе направились к берегу, покидая Вождя.

– Спасибо, я лишь предан миссии своей жизни, а вы уже уплываете?

– Собирался, работа в партии не будет стоять на месте.

– Тогда не буду вас задерживать.

– Хотел бы разъяснить один момент, Феликс Эдмундович, – большевик остановил Дзержинского.

– Я слушаю вас, Коба.

– Я много слышал о вашей личности, ходят весьма разнообразные слухи в партии, я желал бы их развеять, так сказать расставить все точки над “и”.

– Можно обойтись и запятыми. Меня не интересует всякое общественное мнение, в том числе и обо мне. Вы выбрали неудачную тему, однако в вас не видится кредо сплетника и болтуна. Мне кажется, я могу рассчитывать на вашу немногословность и невзыскательность, эти качества я безмерно ценю в людях.

– Разумеется, разговор останется между нами, если вы хотите, – Коба хитро улыбнулся Дзержинскому. Он сцепил руки за спиной неспешной походкой направился вдоль берега озера.