— Вам не стоит так волноваться, я успела съесть только листик салата. Насколько я помню, вы не любите жевать траву.

— О! Счастлив, что успел вовремя, пока маленький, но уже круглый во многих местах рыжий зверёк не перетаскал все запасы еды к себе в норку.

— А хотите, я вас покормлю тем, что еще осталось?

При виде спокойной искренней улыбки девушки недавнее неприятное чувство вины вновь зашевелилось внутри. Лучше бы она снова на него рассердилась. Ругаться было бы определённо проще.

— Хочу, — Ривенхарт действительно собирался перекусить, да и уходить из кухни уже не хотелось.

— Тогда я вам сделаю сэндвич. С сыром и помидорами вас устроит? — Лия повернулась обратно к холодильнику и наклонилась к нижней полке для овощей.

Слегка растрёпанные рыжие волосы горели огнём в свете маленькой, но яркой лампочки, а сама поза девушки сейчас вызывала у Дэна самые недвусмысленные ассоциации.

Несмотря на смешную мешковатую пижаму, он сейчас видел только стройную фигурку самых привлекательных очертаний и изящный прогиб спины. Некстати вспомнилась недавняя девица — и вместо соблазнительных картин, услужливо нарисованных его воображением, снова нахлынуло тяжёлое, тягучее чувство, что он виноват перед Лией.

Ерунда какая-то. Между ними ни разу ничего не было, он ей даже ничего не обещал. Дэн тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли.

— Кхм. Не нужно с помидорами, сделайте лучше просто с сыром. Вон он, кажется, там… на верхней полке.

Заполучив, наконец, пару сэндвичей и чашку чая, Дэн сгрёб свою добычу и направился прочь. Он просто не мог находиться в её обществе — совесть грызла его всё сильнее и сильнее.

— Куда же вы? — спросила Лия, которая только что налила чашку и себе.

— Ночь. Пустая кухня. Дикая саблезубая белка. Я просто боюсь, что салата вам не хватило, а у меня сейчас маловато сил, чтобы от вас отбиться, — проворчал Ривенхарт и, подтолкнув дверь плечом, позорно сбежал.

Дэн поднялся в свою новую спальню, быстро разделся и нырнул в постель, поставив себе на живот тарелку с сэндвичами, успевшими порядком остыть. Его же собственные мысли при этом остывать никак не желали. Снова и снова в голове возникала картинка наклонившейся к нижней полке Лии — только на этот раз безо всякой пижамы.

Еда почти закончилась, но сон так и не шёл. Дэн закинул руки за голову и зажмурился. В темноте под закрытыми веками тут же снова нарисовался соблазнительный образ рыжей ведьмы — в крайне провокационной позе, с пылающими волосами…

В тишине коридора послышались шаги. Негромко щёлкнула дверная ручка. Вернулась.

Одна мысль о том, что она сейчас так близко, совсем рядом, вот здесь, за стеной, заставляла сердце биться чаще. Наверняка сейчас разденется и ляжет спать. Разденется… Интересно, она так и спит… безо всего?

Картинка перед внутренним взглядом плавно сменилась. Теперь ведьма, зазывно улыбаясь и слегка расставив ноги, грациозно тянула из Котькиной пасти ночнушку. Ведь вполне может быть, что она там и сейчас… такая.

Образ, живой и яркий, настолько не давал художнику покоя, что идея пойти и проверить в тот момент показалась ему вполне закономерной и естественной. Он и сам не понял, как очутился прямо перед дверью в её комнату. Ручка щёлкнула ещё раз.

В маленькой спальне уютно горела настольная лампа. Жёлтое световое пятно выгодно выделяло пряди длинных волос, причудливыми медными завитками лежащих на подушке. Дэн ещё немного постоял в дверях, любуясь миловидным лицом спящей девушки, а затем решительно шагнул вперёд.

Он осторожно потянул уголок одеяла в сторону, а потом откинул его целиком. Плавные изгибы обнажённого тела на фоне белоснежной ткани напоминали драгоценную золотисто-розовую жемчужину в перламутровой раковине. Лия глубоко вздохнула во сне, — высокая грудь плавно приподнялась и опустилась, — и открыла глаза.

— Что вы тут делаете? — ни капли испуга в голосе, только удивление.

— Я… — все слова мгновенно вылетели у него из головы. Сейчас она, конечно, выгонит его, и будет абсолютно права. Он так виноват перед ней. — Я пришёл просить у вас прощения.

— За что? — искреннее недоумение в этих чудесных голубых глазах.

Внезапно пришло простое и ясное понимание того, что стоит только ему вот сейчас сказать ей всё — как кончится эта мучительная раздвоенность, пропадёт и вина, и страх, рождающий язвительную желчность. Слова подбирались с трудом, но под этим спокойным взглядом его наконец прорвало, и он заговорил, быстро и сбивчиво:

— Я… сегодня снял женщину, только потому, что она была похожа на тебя. Я не мог больше, Лия, так жить невыносимо. Ты всё время у меня в голове, мне не под силу забыть о тебе, как ни стараюсь… Почему я ни разу не решился сказать? Я люблю тебя, Лия, люблю… и не хотел обидеть, ни за что, но… прости, любимая, так получилось.