– Простите? – сразу почему-то сразу же холодеет Бэт при этих словах. Священник выглядит радушным, и он явно вхож в семью, раз был когда-то на общем ужине, как она помнит. Но почему-то этот взгляд на ее шрам на лбу сразу же заставляет ее напрячься.

– Я отец Габриэль. Ты меня не знаешь. Мой путь с группой начался, когда прервался твой. Мэгги рассказывала о тебе и об отце, как о людях сильной веры. Я думал, что ты придешь ко мне со временем. Не желаешь зайти?

– Нет, спасибо. Боюсь, что мне нечего найти внутри этих стен.

Ей не нравится этот взгляд на ее лоб. Ей не нравится это выражение в глазах, которому она не может подобрать определение. Странное, очень странное выражение. Так не должен смотреть священник на человека. С благоговением… именно с благоговением. Словно он вот-вот вскинет руки в молитвенном экстазе. И это настораживает ее…

– Это не просто стены, Бетани. Это дом Божий.

– Тогда считайте вина дома Божьего, что я не зайду сюда. Потому что именно в доме Божьем я потеряла веру…

Пока он пытается найти ответ на ее резкое заявление, Бэт быстро разворачивается и идет обратно к дому. Злая за то, что он невольно всколыхнул в ней волну воспоминаний, которые она предпочла бы забыть навсегда.

Забыть, что ее когда-то оставили… бросили умирать…

Она уже смирилась с этим за то время, что провела рядом со своей семьей. Но нет-нет - где-то в глубине души царапнет.

Почему они даже не попытались вытащить ее из этой машины? Я бы расшиблась в лепешку, но вытащила Мэгги… или Дэрила…

Они не знали, что ты жива. Они просто не знали, что ты жива…

Мэгги сидит с кружкой травяного чая в кухне и крутит ту в руках. Смотрит в одну точку, и этот взгляд вдруг злит Бэт.

– Ты уже похоронила его? Придумала, что случится?

– Как ты можешь так говорить? – губы Мэгги начинают трястись. – Как можешь?!

– Почему бы тебе просто не верить в то, что он вернется живым и невредимым?

– И это ты мне говоришь? Ты?! Ты ведь сама говорила, что этот мир не может быть безопасен. Ни для кого. Что всегда надо ждать опасности. Тебе ли говорить…?

– Я бы могла задать тебе тот же вопрос, - Бэт замечает, что Патти начинает беспокойно шевелиться на ее плече, и начинает поглаживать ее по спинке успокаивающе.
– Ты знаешь, мы с тобой поменялись местами сегодня. Я верю. Я верю, что все будет хорошо. Я верю, что они вернутся живыми… Я просто верю.

– Ты ведь вернулась, - вдруг говорит Мэгги. Бэт обнимает ее одной рукой, прижимает к своему плечу ее голову ладонью.

– Да, я вернулась. И они вернутся…вот увидишь!

На следующее утро они слышат на крыльце шаги. Кто-то бежит по ступеням прямо к входной двери и распахивает ту, а потом кричит сразу с порога и зовет Мэгги. Бэт, кормящая Патти в спальне сестры, не сразу даже узнает голос Сэм. Настолько этот хриплый и обезумевший голос не похож на ее обычный, тихий и плавный, с легкой хрипотцой бывшей курильщицы. Потом она слышит возбужденные голоса из кухни, где Мэгги готовит завтрак. Слышит, как что-то падает и разбивается. А потом Мэгги кричит на одной ноте… И сердце Бэт замирает в своем беге, а мир вокруг тускнеет.

Сэм белая как полотно. Ее глаза на фоне неестественной бледности кажутся такими темными, что Бэт начинает происходящее казаться чертовым сном. А когда Сэм повторяет весть, которую принесла, Бэт готова сделать все, что угодно, чтобы это действительно было так.

– Гроуди сегодня ночью был у ворот Александрии. Он привез головы в мешке, - наученная горьким опытом пересказа этой новости Мэгги, которая сейчас кусает губы в попытке не разрыдаться, Сэм быстро добавляет. – Это головы животных. Не человека.

– Животных? – недоумевает Бэт.

– Оленя, собаки и лисы. Это какое-то безумие. Что ему надо?! Что надо этому человеку от нас? На стенах удвоили охрану. Совет скрыл эту находку от жителей, но слухи все равно поползли. Говорят теперь даже, что это были человеческие головы. Люди перепуганы. Они готовы штурмом взять арсенал, потому что считают, что Рик ослабил Зону.

– Ослабил Зону? – переспрашивает Мэгги. – У нас здесь осталось людей почти вдвое больше, чем он забрал с собой! Как они могут так говорить?!