Он вынуждает ее встать из-за стола и выводит в коридор, удерживая за руку сильной хваткой, от которой у нее останутся синяки. Она надеется, что им навстречу попадется Доун, но ее нигде не видно. И тогда она понимает, что, скорее всего, то, чего она так боялась, все же случилось.

Потом они спускаются вниз по темным переходам лестниц и выходят на больничный двор. На какое-то мгновение яркий солнечный свет ослепляет ее, и она закрывает глаза рукой. А потом оглядывается и замечает, насколько чисто вокруг. Никакого мусора или разбитых машин. Никаких ходячих. И понимает.

Это чертов сон. Гормана нет. Я убила его. И я уже давно не в госпитале.

Но почему это все так реально…?

Горман усаживает ее в машину, пристегивает, делая вид, что случайно коснулся при этом ее груди с похабной улыбкой, не сулящей ей ничего хорошего, и занимает место водителя. Потом увозит ее из Атланты. Минуя брошенные здания с разбитыми стеклами и совершенно безлюдные улицы.

Спустя некоторое время их окружает только лес, плотной стеной тянущийся по обе стороны дороги. Тогда Горман останавливается и коротко бросает ей:

– Пойдем, Бэтти.

Она сопротивляется. Она не хочет выходить из машины. Упирается ногами и руками, но он легко преодолевает ее сопротивление и тащит в лес волоком.

– Ну же, Бэтти! Будь хорошей девочкой! Воспитанной девочкой! Кто это так упирается? Кто это так кусается? У меня для сюрприз, Бэтти. Поэтому будь добра, встань на ноги и иди сама. А то не то, как же я покажу тебе… Будь хорошей девочкой!

Первое, что она замечает – это знакомый домик самогонщика. Ничего не изменилось. Все так же валяется гора мусора у дерева, к которому пришпилен стрелой ходячий. Все тот же сарай, где хранился в банках самогон.

Это сон. Это просто сон. Потому что мы сожгли его. Мы сожгли. Я и Дэрил…

А потом замечает крылья. Такие знакомые крылья на его жилете. Он стоит на веранде к ней спиной, прислонившись бедрами к перилам. Дэрил…

– Нет, - Горман быстро перехватывает ее, рванувшуюся вперед, и зажимает своей широкой ладонью рот. – Нет, Бэтти… куда это ты? Куда ты собралась? Разве ты нужна ему, Бэтти? Ведь он даже не ищет тебя. Посмотри, Бэтти. Внимательно только смотри…

И она подчиняется ему. Замирает в его руках на некоторое время, чтобы увидеть.

Как медленно по сильным мужским рукам движутся тонкие пальцы. Она не видит, кто так смело ласкает его, скользя от ладоней, лежащих на перилах, до плеч. По обнаженной коже. По твердости мускулов. Эти медленные движения отдаются внутри Бэт странным ощущением потери. И они жгут ее… сжигают дотла… эти прикосновения к нему.

– … потому что ты просто балласт, - шепчет ей в ухо уже другой голос. Это Горман стоит, удерживая ее в сильной хватке. Это его рука скользит ей под футболку. Сжимает грудь больно. Но это уже другой голос.

Это его голос….

– Ты балласт в этом мире, как этот. И для того, чтобы ты выжила, тебе нужно что-то отдать взамен. Что ты можешь дать, кроме одного? Взаимовыгодный обмен. Я даю тебе защиту, а ты мне… ты раздвигаешь ноги…

Его рука медленно скользит по животу прямо к пуговице на джинсах. Совсем как тогда.

Это просто чертов сон. Просыпайся, Грин! Давай же! Открой глаза! Ничего этого нет… Ни этой руки на твоей коже. Ни этого мудака за твоей спиной. Ни этого домика самогонщика…

Но пальцы… проклятые пальцы… они ведь есть…

Она открывает рот, чтобы крикнуть. Чтобы ее услышал Дэрил и спас ее от этих рук и этих зубов, что прикусывают сейчас мочку ее уха. Но пересохшие от страха губы разлепляются, а она не произносит ни слова. Словно у нее отняли голос, как у героини одного из мультфильмов Диснея.

Она кричит так, что у нее сводит скулы. Она кричит напрасно…

И ее валят на листья, больно впиваясь пальцами в ее тело. А она все кричит и кричит…

– Никто не спасет! Тебя никто не спасет! – твердит он ей, стягивая с нее джинсы. – Никто не спасет…

Когда Бэт просыпается после этого злого шепота, звучащего эхом в ушах, она не сразу понимает, что находится вовсе не в лесу, а в спальне дома Александрии. Одеяло падает с нее, и по прохладе, скользнувшей по телу, она понимает, что почему-то раздета. В одной футболке и трусиках. Босиком. Реальность и сон переплетаются тут же воедино, ввергая в панику. Потому что она знает, что никогда бы по своей воле не легла бы спать раздетой и босой. И нет ножа! Она щупает пальцами постель, но ножа нет… Ножа нет!