Шрифт:
— Ага. Я пастилы принёс. Розовой!
— Какая тут пастила?.. — слабо пробормотал Козёл. — Не поверишь… Гляжу я в окно, а на глухом полустанке, у переезда, ты стоишь и мне красным фонарём машешь!
— Тяжёлый случай, — обеспокоился Бегемот. — Нешуточное дело.
— Ещё бы!
— Может, почудилось? Может, видения? Может, снова в окно поглядите?
— Боюсь, — наотрез отказался Козёл и закатил глаза.
В столице Бегемот принёс на плече стонущего Козла в зоопарк и сдал его, как говорится, с рук на руки крупному медицинскому светилу — Горному Козлу.
— А нам сообщали, что бегемота на консультацию привезут. Вечно напутают!
Привели Козла в чувство лошадиной дозой нашатыря.
— На что жалуетесь?
— На него, — сразу указал Козёл на Бегемота. — Видать, заразился.
— Чем? — строго спросил Горный Козёл.
— Чем-чем… — проблеял Козёл. — Вижу то, чего нет. Представляете, едем мы в поезде, гляжу я в окно и вижу: на глухом полустанке, у переезда, он стоит, — и указал на Бегемота, — и красным фонарём мне машет!
— Шутите?
— Какие там шутки! Того и гляди, копыта отбросишь!
— Да, нешуточное дело, — призадумался Горный Козёл.
— Тяжёлый случай, — уже привычно поддакнул Бегемот.
— Будем лечить. Необходим абсолютный покой.
— И пастила. Он розовую любит, — посоветовал Бегемот.
— Учтём ваше пожелание как специалиста.
— Да какой он специалист? — вскинулся было бородатый Козёл. — За окно поезда смотрит, а там обезьяны по пальмам скачут!
— Успокойтесь, батенька, успокойтесь!
И сёстры-лисоньки, мигом уложив брыкавшегося Козла на каталку, увезли его в отдельную палату. С цветным телевизором.
Почему Бегемот во всём не признался?
«Пусть доктор полечится, — полагал он, — полежит, отдохнёт. Намучался с нами, горемыка, в нашем зоопарке-то. Нас много, а он один».
А сам себе Бегемот сказал: «И чего тут такого, что иногда я вдруг родину вижу, хоть её никогда и не видел? Что тут плохого? Может, я по ней тоскую!»
МЕНЬШИЕ БРАТЬЯ
Это был небольшой зоопарк. Если взглянуть сверху — ну, хотя бы вон с тех балконов, — то хорошо видно, что располагался он квадратом, с трёх сторон зажатым здоровенными домами. Четвёртую сторону замыкала узкая улица, по которой бегал длинный двойной троллейбус.
На квадрате зоопарка, расчерченном проходами, виднелись другие квадратики: клетки и вольеры со зверями. Своего рода маленький тихий городок внутри большого шумного города.
Каждый день толпа посетителей, растекаясь по узким проходам, с наивным восторгом разглядывала зверей.
А каково было им, зверям?
Вечно удивлённый жираф ютился в тесной загородке из строгих железных копий — три шага влево, три вправо по серой вытоптанной травке.
Он то и дело вздрагивал, когда по проводам, висящим чуть ли не перед его носом, проскакивали высокие дуги троллейбуса, пробегающего почти впритык к забору зоопарка.
Царственному льву в его клетке было ещё теснее, чем жирафу. Лев монотонно «расхаживал» по кругу, изогнувшись всем телом, — бесконечным кольцом.
Иногда львиный хвост с кисточкой выскакивал сквозь прутья наружу. Дети пытались схватить его, и тогда лев оскорблённо поджимал хвост.
А слон-великан?.. Он вообще стоял как врытый. Негде даже повернуться в загончике. Слон мрачно качал хоботом из стороны в сторону. И только лишь его хобот мог выйти за пределы изгороди, да и то в вышине — в вольном небе.
А взгляните — ох, ох! — на бедного белого медведя. Жарко… Он застыл, пригнувшись, над бортиком мелкого бетонного водоёмчика величиной с две обычные ванны. Неужели собрался нырнуть?
Правильно, что передумал. Медведь уселся в бассейне, заняв его почти весь. Набирая пригоршней воду, он обмахивался как бы водяным веером.
И вот однажды ночью случилось Необычайное.
Сразу скажем, ночь была как ночь. Звери спали. Поперёк узких дорожек лежали торчащие из-за прутьев загородок всевозможные хвосты, лапы, разные копыта и даже шея жирафа. Разумеется, вместе с головой.
Не знаем, как спят жирафы на воле. Возможно, они спят стоя или сидя. Но здесь он спал именно так. Неволя чему угодно научит.