Шрифт:
Для меня участие в комитете было хорошей школой. Я имел возможность ближе узнать команду, лучше понять ее, пришлось размышлять над многим…
По мере того как мне чаще и более решительно приходилось выступать в защиту решений судового комитета, росли холодность и отчужденность между мной и некоторыми членами кают-компании.
В начале апреля 1917 года я был назначен вторым помощником капитана на пароход «Вологда». Это судно было приобретено в Англии, в начале 1916 года. Оно имело грузоподъемность около десяти тысяч тонн и скорость двенадцать узлов. По тому времени это было отличное грузовое судно. Командовал «Вологдой» капитан Иван Алексеевич Кахиани. Старпомом оказался Федор Иванович Надеждин — бывший второй помощник с «Сучана». От немецкого плена его спасла так же, как и меня, счастливая случайность — он был переведен с «Сучана» на «Вологду» в Нью-Йорке. Он встретил меня дружески и помог быстрее войти в курс обязанностей. «Вологда» готовилась к плаванию, грузила пеньку и лес. Назначение груза от нас пока скрывали.
Пароход «Вологда»
«Вологду» вывел из Северной Двины в Белое море архангельский лоцман. Кахиани получил закрытый пакет, который должен был распечатать в определенное время в Баренцевом море. По количеству топлива, снабжения, по роду груза мы догадывались, что идем в один из портов Англии. И действительно, при вскрытии пакета выяснилось, что «Вологда» должна следовать в Лондон. При этом строго рекомендовалось идти на запад до нулевого меридиана, затем лечь на зюйд до границы опасной стомильной зоны вокруг берегов Англии, где нас должны встретить английские военные суда. Строго запрещалось пользоваться радиостанцией.
Из Лондона «Вологда» в составе большого конвоя должна была идти в Нью-Йорк. Такое плавание считалось почти безопасным. Большое количество охранных судов у берегов Англии почти исключало атаки немцев. Иногда плавание осложнялось требованием начальника конвоя: судам следовать зигзагами, чтобы затруднить попадание торпеды. Для этого каждому судну выдавали карточки, в которых были указаны время и курсы зигзагов. Днем такие маневры не представляли особых затруднений, но ночью, когда суда шли без огней, за исключением еле заметного гакабортного, угроза столкновения была велика. Вахта становилась чрезвычайно трудной как для капитана, так и для вахтенного помощника, тем более, что суда обязаны были идти полным ходом, со скоростью двенадцать-тринадцать узлов.
В Нью-Йорке к нам был назначен кочегаром некто А. Юрьев. Это был худощавый, выше среднего роста человек, внешне похожий на среднего европейского рабочего, с серым лицом, бегающими глазами, одетый во все серое, начиная с шапки и кончая костюмом и пальто.
«Вологда» сделала несколько таких рейсов из Архангельска в США. Тяжело было плавать в Атлантике зимой. Жестокие штормы при полной загрузке на полном ходу нередко вызывали серьезные повреждения надстроек. Мне запомнился один случай, когда чудом уцелел штурманский ученик, стоявший со мной на вахте.
«Вологда» шла при жестоком встречном шторме в полном грузу. Мостик на этом пароходе открытый, но концы его были застеклены и укрыты сверху. Я стоял на одном конце мостика, а штурманский ученик — с наветренной стороны на другом. В два часа он спустился в штурманскую рубку для записи в черновой судовой журнал. Буквально через одну-две минуты огромный всплеск верхушки волны ударил в наветренное крыло мостика и треть его «как корова языком слизала». Задержись молодой моряк на мостике на несколько минут — его бы не стало.
В декабре 1917 года «Вологда» прибыла в Мурманск. В этом порту я был впервые. В то время он уже соединялся железной дорогой с центром России и начал принимать грузы от союзников.
Большевистской организации в Мурманске в то время еще не было. В массе трудящихся работали лишь одиночки-большевики, среди которых наиболее яркой фигурой был матрос Мурманской флотилии Владимир Федорович Полухин. Он был членом Центромура (Центрального Комитета Мурманского отряда военных судов) и членом Архангельского Целедфлота (Комитета Флотилий Ледовитого океана).
Взяв на вооружение лозунг буржуазии центральных районов страны — душить революцию «костлявой рукой голода», капиталисты начали саботаж с целью парализовать производство. Все велось к тому, чтобы продовольствие не попадало в Петроград и Москву — революционные центры страны.
В частях гарнизона голод и усталость вызывали демобилизационные настроения. На кораблях Мурманского отряда было лишь около половины личного состава.
В сентябре 1917 года в Мурманске учредили Управление Главного начальника мурманского укрепленного района и отряда судов — Главнамур. Начальником его был назначен бывший командир крейсера «Аскольд» контр-адмирал К. Ф. Кетлинский, начальником штаба — белогвардеец, лейтенант Г. М. Веселаго.
Временное правительство постаралось снабдить новое управление чрезвычайными полномочиями, а Кетлинский был возведен в ранг настоящего диктатора.
26 октября в Мурманск пришло сообщение о победе вооруженного восстания в Петрограде и о свержении власти Временного правительства. Рабочие, солдатские и судовые комитеты горячо приветствовали сообщение о переходе власти в руки Советов. Местная контрреволюция приняла эту весть в штыки. В Мурманске был создан Временный революционный комитет — «ревком» во главе с Аверченко, который сейчас же начал показывать свою соглашательскую и контрреволюционную сущность. Обман следовал за обманом. Так, в ноябре Мурманский совет объявил «ревком» распущенным и сообщил, что вся власть переходит в руки Советов. Фактически же власть оставалась в руках Главнамура.