В этот момент артиллеристы открыли беглый огонь по скрывающейся в тени острова лодке. В бинокль можно было видеть, как снаряды с «Вологды» ложились рядом с ней. Через несколько минут лодка скрылась под водой. Погрузилась ли она, уходя от залпов, или была потоплена артиллерийским огнем, мы не знали.

В это время несколько отставший от нас тральщик Поднял сигнал: «Что случилось?». Мы ответили по радио: «Атакованы подводной лодкой, торпеда прошла по носу судна». Ничего не ответив на наше сообщение, тральщик повел себя довольно странно — полным ходом направился в Бельфаст. Почти одновременно мы получили радиограмму от английского крейсера, который сообщал, что идет на помощь. Быстро стало темнеть, мы дали полный ход и стали выполнять зигзаги. После небольшого совещания капитан решил все-таки идти в Ливерпуль.

На рассвете 1 февраля мы подошли к устью реки Мерсей, приняли лоцмана и вошли в Ливерпуль, где «Вологду» быстро разгрузили и затем с большим конвоем отправили в порт Луисбург в Канаду.

1 апреля капитан «Вологды» получил от канадского военно-морского командования приказ следовать в порт Сен-Джон для приема груза пшеницы на Марсель. Такое решение нас обрадовало: мы повезем хлеб, а не военный груз, — это не противоречит выходу России из войны.

Переход от Луисбурга до Сен-Джона незначительный, и в первых числах апреля мы уже были в этом порту. Судно поставили под элеватор и началась погрузка зерна насыпью.

На второй день стоянки, в десять часов утра, на борт парохода бегом поднялся отряд вооруженных до зубов военных моряков. Три офицера заявили капитану, что по решению канадского правительства пароход «Вологда» реквизируется.

После заключения Брест-Литовского мира и выхода России из войны Антанта перестала считать ее союзницей. Как мы узнали потом, в это же время, то есть в феврале 1918 года, правительство США реквизировало крупные пароходы Добровольного флота — «Кишинев», «Нижний Новгород» и «Тулу». Затем эти суда были укомплектованы американскими экипажами, но продолжали плавать под русским флагом, под командованием русских капитанов и старпомов для соблюдения некоторых формальностей.

Нам дали четыре часа на сборы, после чего были поданы грузовые машины и нас перевезли в гостиницу. Наше участие в войне по-настоящему было закончено. Тяжело и горько было отдавать хорошее судно, терпеть унижения, но мы ничего не могли сделать.

Через несколько дней весь экипаж «Вологды» отправили через Ванкувер во Владивосток. Капитан Кахиани, старпом и я направлялись в Нью-Йорк в агентство Добровольного флота с судовыми документами и отчетностью. В пути я заболел тяжелой формой испанки.

Я лежал в больнице, когда в Нью-Йорк прибыл «Кишинев», возвращенный Советской России после капитуляции Германии. Капитаном парохода был Герман Мартынович Гросберг, с которым я плавал перед войной на пароходе «Сишан». Он навестил меня.

Этой встрече я несказанно обрадовался. Мы долго беседовали с ним, а прощаясь, Герман Мартынович сказал:

— Поправляйтесь скорее. Для вас у меня подготовлено место второго помощника, пойдем во Владивосток после небольшого ремонта. Надеюсь, вы не против возвращения на Родину?

В то время в Нью-Йорке собралось немало моряков с реквизированных США и Канадой судов Доброфлота. Подавляющее большинство стремилось вернуться в Россию, невзирая на дикий разгул антисоветской пропаганды в американских газетах.

В начале января 1919 года «Кишинев», полностью укомплектованный русскими моряками, принял груз сельскохозяйственных машин, закупленный Амторгом, и вышел из Нью-Йорка на Владивосток.

Пароход «Кишинев»

Экипаж парохода фактически ничего не знал о том, что происходит на Дальнем Востоке. А в это время японцы, англичане и американцы ввели во Владивосток без разрешения Советского правительства свои крейсеры «Ивами», «Суффолк» и «Бруклин». За этим вскоре последовала высадка войск, положившая начало интервенции и гражданской войне на Дальнем Востоке. Американские газеты объяснили высадку своих войск во Владивостоке как меру, направленную против японцев с тем, чтобы не допустить захвата Японией Приморья.

«Кишинев» беспрепятственно прошел Панамский канал. Я впервые видел Карибское море, Панамский канал и западный берег Мексики. Мы шли мимо многочисленных островов с роскошной растительностью; одурманивающий запах цветов доносился к нам при ветре с берега, невольно вспоминалось недавнее прошлое этих районов, морские битвы между англичанами и испанцами за господство на морских просторах. Казалось, оживали страницы прочитанных книг, и порой я ловил себя на мысли, что вот-вот появится трехдечный корабль под флагом Веселого Роджера… Но навстречу нам попадались прозаические танкеры, груженные нефтью из Венесуэлы, и дымящие грузовые пароходы.