Среди моряков начались волнения. В конце ноября команды трех тральщиков отказались выполнять приказы Главнамура и перестали нести дозорную службу. Команды пароходов, совершавших рейсы между Мурманском и Лондоном, стали отказываться выходить в море. Отдельные члены Главнамура вступили в переговоры с союзниками, и в декабре на рейде бросил якорь английский крейсер «Инфигения».

По прибытии в Мурманск кочегар «Вологды» Юрьев каким-то образом оказался в руководстве Мурманского Совета. В плавании он себя ничем не проявил и о его прошлом никто ничего не знал. Однако ходили слухи, что Юрьев около девяти лет жил за границей. Во время войны вместе с Троцким сотрудничал в нью-йоркской газете «Новый мир». Эта «дружба» не прошла для него незаметно. Юрьев научился плести политические интриги, вести двойную игру, организовывать провокации. Поэтому, скорее всего, этот авантюрист и проходимец и обратил на себя внимание местных контрреволюционеров. Через несколько дней после прибытия Юрьев при помощи меньшевиков и эсеров оказался в должности заместителя председателя Мурманского Совета, а вскоре, оттеснив безынициативного С. Архангельского, стал главой Совета.

В Мурманске в это время хозяйничали англичане. В городе была полная неразбериха. Даже стоявшие на рейде крейсеры «Аскольд» и «Червоная Украина» не ладили между собой. Однажды мы увидели, как «Червоная Украина» спустила советский красный флаг и подняла «самостийный» украинский желто-голубой… Немедленно пушки «Аскольда» были наведены на «мятежный» крейсер и ему был предъявлен ультиматум. После препирательств и каких-то выяснений украинский флаг спустили и заменили советским.

В связи с предложением Советского правительства прекратить военные действия англичане не разрешили разгрузку «Вологды» в этом порту.

Многочисленная миссия Англии базировалась на крейсере «Глория». Разложение и анархия достигали крайних пределов. Особенно мы в этом убедились, когда посетили посыльное судно «Людмила». Это было крупное пассажирское судно, полученное от англичан, носившее у них название «Леди Гванделен». Случайно на «Людмиле» оказался наш сослуживец по «Сучану», второй механик. Он пригласил меня и старпома Надежина побывать у него. Судно было укомплектовано военной командой. Мы, по незнанию, отправились в положенной нам форме. Вахтенный у трапа указал, как пройти в большой зал, где в это вечернее время находилась команда и комсостав. Проходя этим салоном в густом табачном дыму, по шелухе от подсолнухов и окуркам, мы были смущены и удивлены: на военном корабле не было даже намека на элементарный порядок и дисциплину.

Пока мы пробирались к дальнему столику, за которым сидел командный состав, одетый, как ни странно, в синие фланелевые рубахи с матросскими откидными воротниками, нас со всех сторон насмешливо окликали, высмеивали и посылали вдогонку весьма нелестные эпитеты. Это было настолько дико и непонятно, что нам показалось, будто мы попали на какой-то пиратский корабль. Командный состав производил впечатление до предела запуганных людей, бессильных навести хотя бы элементарный порядок.

В первой декаде января «Вологда» получила указание идти для разгрузки в Ливерпуль. Никто толком не мог сказать, продолжает ли Россия воевать вместе с союзниками или уже вышла из войны. От Мурманского Совета капитан Кахиани не смог добиться определенных указаний и подчинился распоряжению следовать в Англию. Мы знали только одно, что мира с Германией нет. Не приходится говорить о том настроении, какое царило у нас на судне.

Капитан и стармех, не скрывая, говорили о гибели России, а если мы вступали в спор, оскорбительно одергивали. Старший механик, раньше относившийся ко мне, как к родному сыну, теперь возненавидел меня. Мы, молодежь, избегали оставаться в кают-компании, когда там находились капитан и стармех. Дружный и спаянный коллектив стал неузнаваем.

Споры и дискуссии на судне не прекращались. Все ожидали каких-то решений. Все чаще и чаще радист Федя Ляпичев приносил известия, где упоминалось имя Ленина.

В январе «Вологда» вышла в Ливерпуль.

Для того чтобы избежать встречи с неприятельскими подводными лодками, «Вологда» шла вдоль западных берегов Великобритании. В районе Гебридских островов к нам подошел английский тральщик и повел судно среди минных полей и противолодочных сетей. 31 января «Вологда», следуя за тральщиком, вышла в Северный пролив, которым входят с севера в Ирландское море. Стоял полный штиль при ясной погоде, что необычно у берегов Англии в зимний период. В три часа дня мы встретили большой конвой транспортных судов, выходивших этим проливом в Атлантику для следования в США и Канаду. Постепенно у нас создалась полная уверенность в безопасности. Тем более что противолодочная оборона Англии к этому времени, была организована довольно хорошо.

В четыре часа на подходе к заливу, где расположился крупный порт Бельфаст, я вступил на вахту. Вскоре английский тральщик поднял сигнал с приказом идти средним ходом из-за неисправности машины. На «Вологде», как всегда, неслась исправная вахта. Впередсмотрящие расположились на баке, форсалинге и на верхнем мостике. У носового и кормового орудий находились артиллеристы. В пять часов вечера на траверзе появилась группа небольших островов Мейден. Судно должно было пройти мимо них примерно на расстоянии одной мили.

Неожиданно впередсмотрящий с фок-мачты доложил, что справа на курсовом угле четыре-пять румбов видна какая-то ровная струя. Я подумал, что матрос видит границу двух встретившихся течений. Однако, поднеся к глазам бинокль, увидел не только ее идеально точную прямоту, но и сквозь светлую воду тень какого-то веретенообразного предмета. «Торпеда!» — молнией мелькнуло в голове. Приказав положить руль лево на борт, я пробил боевую тревогу. Судно покатилось влево. Уже отчетливо была видна рубка подводной лодки. Мгновения жуткого ожидания: последует взрыв торпеды или она пройдет мимо?.. С бака раздался возглас: «Торпеда прошла почти у самого носа!» Торпеда, миновав судно слева, уходила от нас.