Наконец, подошли к Охотску и приступили к высадке отряда на берег. Перед этим «Свирь» обстреляла этот маленький городок. Находившийся там небольшой отряд Красной гвардии вынужден был уйти в тайгу. Казаков высадили. Сам же Бочкарев с небольшой группой приближенных, женой и ребенком направился в Наяхан, где была мощная радиостанция. Из Наяхана «Кишинев» пошел в Петропавловск-на-Камчатке, куда надо было доставить так называемого «губернатора» Бирича с семьей и небольшой группой его чиновников.

В Петропавловск мы прибыли уже поздней осенью, в ноябре. В порту стояла «Свирь». Вскоре нам стало известно об очередном зверстве банды Полякова. На пути из Охотска в Петропавловск «Свирь» заходила в небольшой поселок в устье реки Иня, к востоку от Охотска. Там поляковцы арестовали людей, преданных Советской власти. В море пьяные, озверелые белогвардейцы учинили дикую расправу над арестованными и выбросили их тела за борт.

В Петропавловском порту на «Свири» продолжались пьяные оргии. «Кишинев» стоял по корме «Свири», и мы могли наблюдать, что творилось на этом, ставшем пиратским, корабле.

Закончив выгрузку, мы начали готовиться к выходу в море. Никакого попутного груза не было. За сутки до отхода, поздно вечером, ко мне в каюту явился молодой морской офицер с серебряными погонами на кителе (такие погоны в царском флоте носили артиллеристы, минеры, механики в отличие от строевых офицеров, у которых они были золотые). Офицер сказал, что служит на «Свири» и имеет ко мне, как к старпому, конфиденциальный разговор. При этом он предупредил, что если то, что он мне скажет, дойдет до Полякова или до капитана «Свири» Салатко-Петрище, то его немедленно расстреляют. Получив мои заверения, офицер сообщил мне, что на «Свири» готовятся к выходу в море для захвата «Кишинева», после чего предполагается уничтожить весь «красный» экипаж судна. Помолчав немного, офицер продолжал:

— Мне известно, что команда доверяет вам, поэтому у вас нет другого выхода, как только ночью напасть на спящий экипаж «Свири», разоружить его, арестовать офицеров и увести «Свирь» во Владивосток. На судне среди экипажа многие вас поддержат.

Я поблагодарил его за предупреждение и обещал сообщить капитану. После этого офицер еще раз попросил не выдавать его генералу, распрощался и ушел. Этого человека я видел впервые и не мог решить, с какой целью он пришел ко мне. Возможно это был честный человек, которому были противны безобразия и беззакония, но не исключалась и провокация с целью захвата «Кишинева».

Подумав немного, я вызвал к себе Плехова и коротко сообщил ему о ночном визите. Мы обсудили с ним, как быть, и приняли решение: он попробует сейчас же пройти на «Свирь» и узнать что-нибудь о готовящемся захвате «Кишинева». Что же касается предложения офицера попытаться разоружить экипаж посыльного судна, то Плехов считал так же, как и я, что это опасное и непосильное для нашего экипажа дело. Михаил Михайлович, уходя, сказал:

— Александр Павлович, если до утра я не вернусь, значит меня схватили на «Свири».

Не прошло и часа, как Плехов вернулся. Он был очень взволнован и сообщил, что действительно на судне готовят машину и зажгли все котлы. Нет сомнения, что «Свирь» готовится к выходу в море. Ночной гость был прав.

Чтобы избежать паники среди команды, мы решили: я сообщаю о готовящемся на «Свири» новом преступлении Гросбергу. Плехов и Киселев обсудят с несколькими надежными товарищами из команды, какие можно принять меры для спасения экипажа и судна. Обращаться к «губернатору» Биричу было бесполезно: он не смог бы ничем нам помочь, да и навряд ли захотел бы вступиться за «Кишинев».

Я направился в каюту капитана.

Было уже за полночь. Гросберг спал. Я вошел в каюту и осторожно разбудил его.

— Что случилось? — капитан протер глаза и вопросительно посмотрел на меня.

Я коротко рассказал ему о готовящемся нападении на «Кишинев», умолчав, откуда у меня такие сведения. Положение складывалось для нас трагически. «Кишинев» в балласте мог развить скорость максимум одиннадцать узлов, в то время как «Свирь» имела скорость тринадцать узлов. На «Свири» были орудия, «Кишинев» не был вооружен. Таким образом все преимущества были на стороне пиратов.

Кроме нас, в Петропавловском порту стояли два японских эсминца и один транспорт для «охраны и защиты» японских резидентов на Камчатке. Это был, конечно, только предлог для интервенции и покровительства японских рыбопромышленников в браконьерстве. Эту небольшую группу судов возглавлял контр-адмирал.

После некоторого раздумья Гросберг сказал:

— Придется мне обратиться к японскому адмиралу, как это ни неприятно, и просить у него помощи. Возможно, японцы нам помогут. Да и другого выхода у нас нет…