Шрифт:
– У нее пневмония, она попала под дождь. У нее каждый год пневмония, в это время. Может, что-то цветет и провоцирует, но мы не смогли связать с чем-то кроме переохлаждения. Температура высокая, сбиваем, она в палате. Нам легче следить за ней здесь, чем дома, поэтому положили в стационар, мы с Сашей по очереди с ней ночуем. Вот и все.
– Давно?
– Пять дней. Но температура у нее, как правило, недели две держится.
– Почему она перестала со мной разговаривать?
– Вы спрашиваете у меня?
– Любовь Александровна, я знаю, что Вы как умная женщина сейчас уйдете от ответа, но я должен знать правду, и Вы мне ее скажете.
– На каком основании, Вы должны что-то знать, и почему Вы решили выяснить у меня, а не у нее? То что Вы с ней спали, не дает Вам никаких прав. Извините, но я сейчас вижу перед собой агрессивного человека, и мне это ой как не нравится.
– Извините, я еле дождался встречи с Вами, чтобы разузнать, у нас было все хорошо, я люблю ее, я собирался связать с ней жизнь, все изменилось без причины. Я еле прожил три месяца, до возвращения сюда. Я хотел все бросить и уехать, но не смог, я закончил работу. Я не агрессивен, я просто должен знать.
– Илья, она сейчас больна, не мучайте ее. Пройдемте в палату. Я еще раз призываю вас взять себя в руки.
Она дала ему халат и они пошли по лабиринту больничных коридоров. Илья даже не мог запомнить их путь. В институте он конечно бывал, но в отделениях нет. Лабораторный корпус, стоял отдельно. Он сообщался с клиникой воздушными коридорами, на каждом этаже, но тут в клинике он не был. Его изумило, когда они вошли в отделение патологии беременности, затем в отделение обсервации, затем Люба остановилась.
– Илья, я очень прошу…
– Я понял, не продолжайте.
Они вошли в палату. Она полусидела на кровати и, казалось, спала. Бледная, с синяками под глазами, какая-тот совсем худенькая. Он подошел к ней совсем близко взял за руку и тут увидел живот. Илья стоял и не мог собраться с мыслями. Люба тронула его за плечо и показала на дверь. Они вышли.
– Любовь Александровна, я не отступлюсь, я намерен за нее бороться, я намерен победить, она должна быть моей! Я приму ее вместе с ребенком, мне все равно чей он, понимаете! неужели она кого-то встретила, такого человека, который достоин ее? И вы целиком на его стороне?
– Хотел бы.
– Двадцать третья неделя. Ребенок в порядке, мальчик. Вы хотите генетическую экспертизу?
Он схватил Любу, поднял над полом и закружил. Она пыталась вырваться, к ним стал приближаться персонал отделения.
– Илья, поставьте меня на пол, пожалуйста.
Он поставил ее , вздохнул.
– Илья, ну ничего себе. А она бедная боялась Вам сообщить. Кстати, я на Вас сердита. Неужели нельзя было дать девочке спокойно окончить институт? Вы взрослый человек, врач, о чем Вы думали?
– Вы можете ругать меня, сколько хотите, ничто не омрачит моего счастья. Вы отдадите мне дочь?
– Куда ж я денусь?
– Можно, я останусь с ней?
– А можно, я пойду на обход?
Они рассмеялись.
====== Часть 20 ======
Маша проснулась, она сначала даже не поняла, вроде проснулась. Рядом сидел Илья и гладил ее руку.
– Илюша, ты вернулся?
– Конечно, моя красавица. Счастье ты мое!
– Илюша, я никогда тебе не изменяла, я не Галя.
– Я знаю. Маленькая моя, зачем ты заболела?
– Так все время, каждый год. Еще когда я не жила с мамой и папой меня клали в больницу, месяца на два. А мама всегда брала больничный, и я достаточно быстро выздоравливала. Ты знаешь, я даже любила болеть пневмонией. Тогда мама все время была со мной и была только моей. А теперь я заболела и ты вернулся.
– Я бы все равно вернулся. Ты не писала и не звонила, и я чуть не сорвал контракт. Зачем ты так? Ладно, проехали, я безумно рад тебя видеть.
– Он родится в декабре. Я плохо хожу, то токсикоз, то на сохранении, то пневмония.
– Ты нервничаешь, от того и плохо. Но теперь я буду оберегать мою девочку, и все будет хорошо. Ты мне веришь?
– Я так ждала тебя, а ведь я совсем не умею ждать. Илюша, я вредная, вспыльчивая, ты сам сказал Наталье Викторовне, что я безбашенная. И ты хочешь, чтобы я была с тобой?