Меня вытащили из-под остатков повозки, как смогли аккуратно уложили на импровизированные носилки и отнесли в госпитальную палатку. Внутри неё царила аура какой-то безнадёжности и смерти. Врач и фельдшеры, работавшие тут, уже давно с ног сбились, пытаясь спасти хоть кого-нибудь. От них за милю несло алхимическим стимулятором, и видно было, что уже не так хорошо помогает. Они едва держались на ногах.

Хуже других, как я вскоре узнал, приходилось единственному врачу. Тот заливал в себя стимулятор галлонами, чтобы не спать, фельдшеров же поделил на две смены, работавшие по двенадцать часов. Он давал им хоть сколько-то времени на сон и еду, а сам только знал, что работать, работать и работать.

– Легко вы отделались, официал, - сказал он мне, заканчивая накладывать тугую повязку на рёбра. – Тут и моего внимания не требовалось, любой их моих охламонов справился бы.

– Так и поручили бы меня кому-то из них, - ответил я, - на вас же лица нет, и на ногах вы едва держитесь.

– Вот и отдохнул, пока с вами поработал, - заявил он. – Да и видящая ни за что не согласилась бы, чтоб вами занимался фельдшер, а не патентованный врач, пускай и без диплома.

– Я не видел её, - попытался покрутить головой я, и это было очень большой ошибкой – боль тут же врезалась в виски, будто меня кузнечным молотом изнутри по черепу приложили. И от души так приложили, не экономя силу.

– Эй-эй, - тут же склонился надо мной патентованный врач без диплома. – Что это с вами? Вам дурно?

– Голова, - едва выдавил из себя я. – В мешке… микстура…

Врачу хватило одного взгляда, чтобы рядом оказался фельдшер, который быстро перетряхнул содержимое моего вещевого мешка. Тот, как оказалось, лежал у меня под койкой. Спустя минуту фельдшер протянул врачу бумажный пакет с пресловутой микстурой. Доктор раскрыл его, понюхал, лизнул палец и попробовал частичку белого порошка на вкус.

– Интересные вы микстуры принимаете от головной боли, - сказал он. – Однако, что ни говори, а средство эффективное.

Он кивнул фельдшеру, и тот принёс воду в бутылке и стакан. Врач сам, тщательно отмеряя пропорции, развёл мне микстуру и помог выпить гадостное лекарство, поддержав голову, пока я судорожно глотал эту дрянь.

– А теперь вам не худо бы поспать, официал, - сказал врач.

– Вам тоже, - заявил я. – Я ведь отлично знаю, чем заканчивается передозировка той алхимической гадости, которой вы себя накачиваете.

– Сейчас мне не до последствий, - отмахнулся он. – Я должен спасать людей.

– Готовы пожертвовать всеми, кого сможете спасти в будущем, ради пары-тройки людей именно сегодня? – спросил у него я, но врач не ответил.

Он быстро отвернулся, сделав вид, будто не услышал меня, и направился к другой койке, где ждал его внимания очередной раненый.

– Все ему только это твердят, - буркнул больше себе под нос фельдшер, - а он знай своё повторяет: не могу, мол, и всё тут. Надо лечить, спасать здесь и сейчас.

Он тяжко вздохнул и отправился следом за врачом.

Дождь поливал так, что мы решили не покидать постоялого двора. Как бы ни надо было торопиться, но лучше пересидеть день в тепле и уюте, нежели застрять где-нибудь на дороге между кантонами и имперскими землями. Нас было слишком мало, чтобы вытащить довольно тяжёлую карету рыцаря воротничка из того месива, в которое превратилась дорога.

Мы сидели в главном зале постоялого двора, полупустого и скучного. Сам хозяин его расположился в углу с кружкой пива – далеко не первой в этот унылый вечер – и играл в кости с заросшими по самые глаза плотогонами. Судя по эмоциональным выкрикам, доносившимся из-за их стола, скоро у скучающего поблизости вышибалы прибавится работы.

– Слышь, официал, - пригнувшись поближе, обратился ко мне Агирре. От него несло местным пивом и в глазах плясали дурные черти, - а можно мне будет кулаки почесать, когда тут заваруха начнётся?

– Валяй, - разрешил я.

Хоть какое-то веселье. Пускай и сомнительное, конечно, но лучше уж так, чем и дальше тупо накачиваться пивом. Хоть его тут варили и вполне приличное, да только и хорошее пиво может в конце концов набить оскомину.

– Ты только не покалечь никого, - добавил я, - не хочется штрафы за тебя местным приставам платить. А если прикончишь, оставлю гнить в здешней яме.

– Ага, конечно, - хохотнул Агирре, чьё лицо вытянулось, сделавшись похожим на лошадиную морду больше обычного. Сходства добавляли и крепкие зубы, ничуть не пострадавшие во время заключения на руднике.

Агирре отлично понимал, что я блефую, потому и смеялся. Знал, что раз уж я вытащил его с того проклятого рудника, то и теперь не брошу. Но это не мешало мне всякий раз, когда он решал почесать кулаки о чью-нибудь физиономию, грозить ему.

Веселье, конечно же, началось неожиданно, хотя сразу видно было, что шито оно белыми нитками. Хозяина плотогоны поймали на шулерстве, и он, предупреждая их возмущённые крики, вскочил на ноги.