– Может быть, поручить детей ее сестре? – сказал археолог. – Думаю, вы нечасто обременяете родных такими просьбами. Я ведь знаю, какая Минерва преданная мать.

Оливер Бишоп польщенно улыбнулся и пригладил усы.

– Хорошо, я постараюсь это устроить, Элджи. Большое спасибо за приглашение. Я приеду непременно…

Он взял обеими руками – крупными, теплыми и твердыми - руку Алджернона и сжал ее.

– Я тебя очень уважаю, Алджернон, и никогда не переставал уважать, поверь мне.

“Ты лжешь, - подумал археолог. – Сейчас ты говоришь не об уважении ко мне, а об уважении ко мне прежнему. Который очень заблуждался и только теперь это понял”.

Он устало улыбнулся.

– Я жду к обеду вас обоих, Оливер.

***

Фрэн не могла подготовить изысканную трапезу – и средств не было, и времени – но Бишопы ни на что подобное и не рассчитывали. Оливер Бишоп прекрасно понимал “затруднительное положение” друга, в которое он “сам поставил” себя своей опрометчивостью. Что ж, Оливер был прав.

Во всем, кроме главного.

Гости появились на пороге точно в два часа, как было условлено: чтобы друзья смогли провести вместе побольше времени и уехать засветло. Оливер был торжественно одет, в черный костюм – точно на похороны. Его миниатюрная жена тоже была одета тщательно, но как-то блекло.

Бишопы, как и Бернсы, никогда не были богаты.

– Здравствуйте, мистер Бишоп, миссис Бишоп, - приветливо сказала хозяйка дома. – Прошу вас, снимите обувь, у нас в доме маленький ребенок.

Миссис Бишоп пришла в некоторое замешательство, но Алджернон спас положение.

– Наденьте домашние туфли – они новые, мы их бережем для гостей, - сказал он, подставляя мягкие домашние туфли под ноги Оливеру и Минерве. Гости улыбнулись и с облегчением переобулись.

– Спасибо, Алджернон, - улыбаясь, сказала светловолосая тоненькая Минерва, с по-английски бесцветным лицом. – Неужели мы у вас первые гости за такое долгое время?

Возникла неловкая пауза.

Миссис Бишоп поняла, что сказала что-то не то, и порозовела от смущения.

– Прошу вас, называйте меня Минерва, - предложила она хозяйке, чтобы сгладить неловкость. – Мы с вашем мужем знаем друг друга уже много лет.

– Конечно, - сказала Фрэн, улыбаясь – у нее даже скулы заболели от стараний “держать лицо”. – А вы зовите меня Фрэн. Я терпеть не могу свое полное имя.

Женщины рассмеялись.

– Проходите, пожалуйста.

Фрэн направила Бишопов в ванную комнату. Минерва первая порхнула к раковине; сама будучи матерью маленьких детей, она первая осознала необходимость тщательно соблюдать гигиену в этом доме.

Когда гости приготовились, Алджернон сказал:

– Стол уже накрыт, друзья, но, может быть, вы сперва хотите посмотреть на нашего сына?

– Ну конечно! – воскликнула Минерва.

Она взволнованно поправила короткие негустые волосы, уложенные на пробор и завитые волнами, и чуть ли не вперед хозяев направилась в спальню, где спал Гэри.

– Тише! – предупреждающе шепнул Алджернон. Хотя проблем со сном у их мальчика никогда не было – если он и просыпался в неположенное время, с легкостью засыпал снова.

– Какой милый, - восторженно прошептала миссис Бишоп, склонившись над кроваткой. – Вылитый Алджернон!

– Неправда, он пошел в свою мать, - ревниво вмешалась Фрэн.

– Сколько ему? Месяц? – спросила миссис Бишоп, повернувшись к хозяйке.

Фрэн была хорошо сложенной женщиной, но только увидев ее рядом с другой женщиной, Алджернон осознал, насколько красота его жены нетипична для англичанки. Фрэн была выше Минервы больше, чем на полголовы, с длинными ресницами, чувственными губами, полной грудью и бедрами. Она пошла в мать, которая тоже обладала незаурядной внешностью.

– Да, почти месяц – исполнится через три дня, - шепотом, с гордостью ответила Фрэн. Минерва кивнула, сияя.

– Как я рада за вас, - сказала она, дружески положив руку хозяйке на локоть.

Алджернон совсем не был уверен, что эта женщина захотела бы проявлять такую симпатию к его жене, если бы знала о ней правду.

– Он немного мал для этого возраста, хотя очаровательный, - заметила миссис Бишоп.

– Он родился восьмимесячным, - сухо ответила мать.

– Ах, вот как…