– Ты говоришь обо мне так, точно я… фараон, - с улыбкой сказала Ка-Нейт, заливаясь краской.

– Ты царевна, и сегодня станешь царицей, - улыбаясь, сказала Мерит-Хатхор. – Пойдем, дорогая госпожа, я помогу тебе в купальне.

– Мать прислала свою служанку, - заметила Ка-Нейт, глядя на недовольную девушку позади Мерит-Хатхор – которая, однако, не смела выказать своей обиды, ожидая решения госпожи.

– Ты хочешь, чтобы она сегодня служила тебе? – спросила Мерит-Хатхор; Ка-Нейт увидела, как помрачнело ее лицо, став чужим.

– Нет, - сказала девушка. – Ты моя любимая прислужница, и будешь при мне всегда. Иди, я отпускаю тебя, - обратилась она к служанке.

Нахмурилась, видя, что та не двигается с места.

– Иди, Шерит! – уже резче повторила Ка-Нейт.

Девушка, поджав губы, поклонилась и безропотно ушла.

Ка-Нейт встала.

– Я будто стала пустой внутри, Мерит-Хатхор, - с улыбкой пожаловалась она. – Я так… Я как будто боюсь, хотя очень хочу того, что сегодня совершится.

– Конечно, ты хочешь, - сказала Мерит-Хатхор. – Новое всегда страшит, госпожа. Но ты хочешь этого, и ты будешь счастлива.

Она приобняла хозяйку за плечи, как мать или старшая сестра, и повела ее мыться.

Свадебный обряд и свадебный пир должны были состояться в доме верховного жреца.

Джедефптах намеревался дать дочери в сопровождающие слуг дома и свои носилки – самые нарядные носилки в доме. Но когда невесту собрали и слуг приготовили, Джедефптаху доложили, что великий ясновидец прислал за нею носилки и слуг из своего дома.

– Он все отнимает у меня! – воскликнул Джедефптах.

Он не мог сказать яснее – хотя чувствовал именно так: давая, жрец Амона отнимал… отнимал у начальника мастерских власть над своим домом и дочерью.

Ка-Нейт, одетая в белое платье с серебром, с серебряным налобником, с единственным ожерельем на шее – очень скромно – остановилась почти в испуге при виде мощных черных носильщиков Неб-Амона и бесстрастных величественных слуг.

Мерит-Хатхор, стоявшая рядом, нахмурилась.

– Неужели великий ясновидец хочет, чтобы с тобой не было твоих слуг? – прошептала она.

– Нет. Он очень щедр, - прошептала Ка-Нейт.

Мерит-Хатхор покачала головой.

– Садись в носилки, госпожа, - сказала она.

Ка-Нейт взглянула на нее, на отца, старавшегося скрыть свое горе и негодование – и вдруг подбежала к нему. Нырнула под простертую руку и обняла отца.

Джедефптах крепко обнял ее, сдерживая слезы.

– Прощай, дитя мое, - сказал он.

– Я вернусь еще, - прошептала она.

Джедефптах поцеловал ее и отстранил от себя, отворачиваясь.

– Иди, - приказал он.

Мать простилась с Ка-Нейт еще дома – не могла видеть, как ее посадят в носилки и увезут.

Ка-Нейт улыбнулась отцу, взглянула на Мерит-Хатхор и села в носилки. Мерит-Хатхор успела увидеть, как госпожа побледнела.

Сжав губы, наперсница Ка-Нейт шагнула к носилкам и заняла место позади сопровождающих слуг.

– Нельзя! – воскликнул один из безмолвной свиты, наконец обретя дар речи от возмущения, сделав движение, чтобы оттолкнуть ее. Мерит-Хатхор улыбнулась, подняв голову и расправив широкие плечи.

– Госпожа приказала, чтобы я была рядом, - сказала она. – Я наперсница госпожи Ка-Нейт, и она не желает разлучаться со мной, куда бы ни следовала.

Она знала, что думают сейчас эти слуги – что всем следует подчиняться желанию их господина – но была тверда. Не только он господин: к нему прибывает госпожа, а не служанка. И она тоже имеет волю.

Мерит-Хатхор шагнула вперед и стала между сопровождающими слугами, мужчиной и женщиной, по левую руку от носилок.

Ка-Нейт понесли, и Мерит-Хатхор зашагала рядом, чувствуя большую гордость за госпожу и за себя – она не уступала избранным слугам верховного жреца ни представительностью, ни достоинством. И там, в новом доме, она по-прежнему будет поддерживать госпожу. Будет ее правой рукой.

Ка-Нейт, сидя в белом колышущемся шатре, то молилась, то начинала задыхаться – от счастья или страха. Или от того и другого вместе.

Сейчас она войдет в дом своего супруга.

Нет… сейчас она предстанет и преклонится перед ним…

Следовало сказать положенные слова, приветствуя его, но Ка-Нейт не могла даже думать, не то что говорить.

Она не знала, сколько ее несли – только слышала крики, заставлявшие сжиматься сердце от блаженного ужаса:

– Дорогу супруге первого пророка Амона! Дорогу!

Это о ней. Не может быть! Чтобы о ней вот так кричали в городе, называя ее таким высоким именем!

И, однако же, это кричали о ней, именно о ней.