Князь тянет у трансильванцев деньги на свои бесконечные войны – что ж, Раду Кришан может доить их с таким же правом. Особенно теперь.

“Венгрия, Венгрия… Вот у кого находил помощь и Дракула, который теперь от этого открещивается и кивает на бояр, как на причину всех зол! Мы бежим в Венгрию и предстанем пред очи Матвея Корвина: он благосклонно примет нас… Быть может, Цепеш даже оказал нам услугу, что сжег за нами мосты. Теперь у нас куда как больше сердца на него, чтобы действовать!.. ”

– Идемте, дети, - велел боярин всем, кто был с ним. Он двинулся вперед – в разорванном плаще, в окровавленном и прожженном до дыр кафтане, но с высоко поднятой крупной головой. Чем больше битв она переживала, оставаясь на плечах, тем более гордо хозяин держал ее. Победы, поражения… что в них!

Главная победа – это невредимой вынести честь свою из боя и заслужить еще большую: пусть же прочее остается на волю Божью!

Корнел и Иоана шли, прижавшись друг к другу; Корнел держал Иоану за руку, как чудом уцелевшее сокровище. Раду мельком взглянул на детей с сумрачной улыбкой. Как красивы они были вместе!

И Иоана станет матерью, так ей суждено. Что ж, Иоане только пятнадцать лет – и мало кто из знатных жен может сравниться с нею…

Как Бог положит!

И он долго, любовно и печально, глядел на Корнела.

Беглецы нашли приют – нет, не перевелись еще в Трансильвании знатные люди, ненавидевшие Дракулу! Было совсем светло – но Иоана, не спавшая ночь, в тягости, в горе, не держалась на ногах. Ее уложили спать под присмотром Корнела, который тоже, впрочем, вскоре заснул.

Бедные молодые супруги – или счастливейшие из молодых супругов?

Они сейчас могли держать друг друга в объятиях, утешаться друг с другом, но какою ценой? Можно ли купить чистую любовь кровью сестры, кровью ее сердца, сухоткой ее души?

На их молодых и прекрасных лицах была печаль… печаль, искони звучавшая и в любви, и в песнях румын: счастье никогда не дается просто так, счастье не дается надолго! И вино победителей всегда окрашено кровью.

Сон, отуманивший Корнела Испиреску, был тяжел: мудрено ли, после стольких испытаний? Но Корнел мог бы спать спокойно, даже после многих смертей, которые причинил, - его сердце умело надежно защищаться от чужих страданий, как сердце любого воина. Но один образ неизменно стоял перед ним, преследовал душу спящего в ее беззаботных и бездумных странствиях: это была Марина, которая не говорила ни слова, а глядела ему в самое сердце.

Упрекала ли она его? Или, может быть, тосковала и томилась – этот темный и сильный дух, снедаемый голодом, который один только Корнел мог бы утолить?

Смогла ли она наконец полюбить, ничего не желая взамен? Нет – Марина Кришан никогда не была способна к такой любви!

Корнел резко проснулся и увидел, что жена смотрит на него с беспокойством.

– Мне снилась твоя сестра, - прошептал он. – Марина…

Он попросил бы Марину уйти – но какое право он имел так сказать ей, пожертвовавшей ему собой?

Иоана все поняла – и заплакала о Марине, и Корнел заплакал вместе с ней.

– Может быть, это только бред, - прошептала Иоана. – Только сон!

Она не знала теперь – желать ли, чтобы Марина ушла безвозвратно, может быть, пропала… ушла к Господу? Но где это место – у Господа, почему никто из живых не видал его? Или же продолжать видеть Марину, знаться с нею в таком страшном, низком образе?

И как им назвать ее теперь?

– Но ведь она не могла стать нежитью, ее должны были сжечь! – испуганно сказала Иоана.

– Думаю, и сожгли, - согласился Корнел. – Но, должно быть, ей и не нужно ее тело, - ведь и бренные тела, которые умершим возвращаются в воскресении в Судный день, к тому сроку истлеют! Или Марина восстала из праха?

Корнел был растерян.

– Может быть, она жаждет отмщения?

“Она жаждет не отмщения – она жаждет меня!”

– Помолись покрепче и не думай об этом! – велела жена.

Они помолились вместе, и снова вместе заснули. Спалось им тягостно; но своих видений ни Корнел, ни Иоана больше не запомнили.

========== Глава 29 ==========

Не успели Кришаны снова тронуться в путь – как захворал Тудор Испиреску. Таскать его с собой было тягостно, накладно: он не только был стар, непривычен к странствиям и большим испытаниям, а еще и казался немым укором всему предприятию боярского семейства.

Сын Тудора Испиреску уже сросся с ними – пусть дух его и был надломлен; Тудор же всегда держался наособицу. Впрочем, Раду был уверен, что отец не настраивает Корнела против них: но кажется своему наследнику преданной им совестью родной земли…