Шрифт:
Но ведь ушла, умерла она… уже десять лет как.
Почему же она сейчас здесь… и почему от её спины веет какою-то стужею? А от шали, накинутой поверх плеч, несёт чем-то пыльным и ветхим – забытым, покинутым, похоронным?
Иссиза-чёрные тучи плывут над долиной. Сгущается мрак.
А он собирает последние силы, подползает к ней и, становясь на одно колено, с недоверием, с замиранием в сердце спрашивает у неё, у этой бабушки (вроде родной и знакомой): «Кто… кто ты?..»
И фигура делает поворот, и голова оборачивается к нему, свирепо, хищно и холодно говоря: «Я… твой кошмар, Ванечка».
А он, с ужасом слыша собственное имя, так и не осмеливается встать с колен, лишь продолжает смотреть на повернувшуюся к нему демоническую фигуру. И различает под растрёпанными пепельными волосами два красным пылающих ока и черноту вместо остальных черт лица. А потом, оглядевшись, замечает и непроглядную, как дёготь, тьму, что сгустилась над всей этой пустошью.
Тщетно пытаясь отползти прочь, перебирая не слушающимися ногами, он слышит хриплый вопрос: «Ну что, пойдём?» – и чувствует, как тянутся к нему длинные (длиннее, чем вся бесконечность) полуистлевшие, кривые, когтистые руки, готовые сжать, растерзать, схватить его сердце, выжать до капли, и…
В поту просыпается.
…
<a name="__DdeLink__8672_1413395113"></a> Что ж, на земле сотен тысяч сражений он тоже боролся в эту ночь… Боролся с тенями, видениями, боролся с воздухом. Ох, что это выдалась за ночь: душная, липкая, обволакивающая, переваривающая тебя подчистую. И наш герой, Иван, кажется, пал одной из жертв этой ночи и её наваждений – пускай он дёргался, сопротивлялся, но всё равно был в итоге повержен. Очнулся раздавленным и запутавшимся в простынях – едва дышащим, едва живым.
И ещё долго лежал, будто с вынутым сердцем – резко проснувшийся, но так окончательно и не пришедший в себя, и теперь балансирующий на той холодящей кровь грани, когда сон вроде прерван и вокруг проступила явь, но образ кошмара никуда не пропал, а, напротив, стал будто даже объёмнее, перенёсся с тобою в реальность, оставляя внутри щемящее чувство страха. Будто ты убежал, но не спасся, и ужас ещё впереди.
Не в силах ни перевернуться, ни встать, он продолжал корчиться в неудобной и неестественной позе. Кости ломило, суставы и мускулы ныли, как после долгого и надрывного бега. Горло саднило и жгло, во рту проступил металлический привкус крови. Черепную коробку меж тем раскалывало изнутри от вопросов.
Эти сны, эти образы, эти фигуры, эти слова и песнопения, – почему они вдруг явились? Зачем они? Для чего? Что означают? Кто подскажет? Кто объяснит? К кому податься?
От этих неясностей бросало в дрожь. И именно с этих кошмаров и дрожи начался его путь поисков и метаний под гнётом великого, но знакомого всем до боли страха. Страха, который проснулся и стал распускаться в нём, как бутон, – и который он сам вслух назвать не решался. Ведь это была боязнь пришествия неизбежного – Её Величества Смерти.
…
Стоит ли упоминать, что и весь последующий день он ощущал себя абсолютно разбитым. Собрав остатки сил и стиснув зубы, кое-как поднялся с постели. Затем дрожащими руками сварганил завтрак, неряшливо оделся и, еле переставляя ноги, выковылял из квартиры. Преодолев отдающие сыростью подъезд и двор, добрался до улицы. Там, как ни в чём не бывало, в кронах деревьев играло солнце, иногда налетал свежий бриз, а по дорожкам тут и там бродили стайками местные и отдыхающие. Выдался вполне погожий апрельский день, вокруг мерно и безмятежно дышал городок у моря, – но Ивану было совсем не до этого. Ему бы до службы ещё добраться…