Вот и дедушка уже пошёл совершать своё таинство, а Иван начал мяться с ноги на ногу, нервозно ожидая своего часа, своей участи, будто предстояло ему никак не меньше, чем усекновение главы. Однако перед ним стояла ещё мамочка с ребёнком. И как раз она, эта мамочка, вдруг повернулась и невзначай обратилась к Ване, глядя на него снизу вверх, из-за своего крайне невысокого роста.

– Вы в первый раз сегодня? – с искренним любопытством спросила она.

– В первый, – скомкано ответствовал Иван.

– Ничего не бойтесь, всё мирно пройдёт, хорошо, на душе легче станет.

– Хотелось бы, – выдохнул Ваня. – Хотелось бы…

– А я здесь регулярно, знаете, – вела далее собеседница. – И какой только грех с души не спадёт, не растает, не снимется. Прям камень с сердца… Я уже почти всё сняла, обо всём рассказала. И как мужу изменяла… И как мать поносила последними словами… И как у отца деньги украла… А у отца этого вот, – она кивнула на младенца, – деньги вымогала. Клянчила, как могла. От безысходности всё, от безысходности.

Не старая ещё особа, похоже, решила впридачу и перед соседом по очереди исповедаться, излить вновь – хоть на кого-то, лишь бы тот слушал, – всю черноту из сердца. Ваня застыл под этим дождём из слов. Правда, трогала его даже не череда вполне стандартных грехов, в коих повинны 88,8% людей, – задела и сковала его мысль, проклюнувшаяся в нём самом.

– А о чём я буду рассказывать? – с неподдельной тревогой вопросил он.

– А вы что, не подготовились? – укоризненно спросила женщина.

И видя виноватость в лице Ивана, сразу дополнила:

– Подготовиться надо. Все грехи вспомнить. Записать на бумажку, вот как у меня.

Растерянный юноша, мельком глянув на белеющий в её руках сложенный втрое или вчетверо тетрадный лист, хмыкнул и сказал:

– Тогда я в следующий раз пойду, не сегодня.

Собеседница между тем спохватилась:

– Да где же этот помощник… дьячок или служитель, не знаю, как там его, – обеспокоенно, с ноткой некоего возмущения, проговорила она, по прежнему прижимая младенца к груди. – Обещал мне дитятку подержать, пока я пойду на исповедь. Молодой такой парень, в чёрной рясе, ходил тут, не видели?

– Нет, – искренне ответил Ваня.

А потом, видя тревогу в глазах у своей собеседницы, начавшей оглядываться по всем углам храма, Иван решил проявить учтивость:

– Давайте, раз надо, я подержу.

– А вы… точно его не уроните? – боязливо бросила женщина, глядя на своего соседа в упор. И её опасения были понятны, и виной тому был, конечно, не только материнский инстинкт.

Долженко слегка ухмыльнулся, развёл руки в стороны и произнёс:

– Да нет, конечно, буду крепко держать, обещаю, – и, сам того не ожидая, будто бы рефлекторно (видимо, окружающая обстановка располагала), перекрестился. И хотя в церкви не бывал уже лет 10, сделал всё правильно: пальцы как надо сложил, правой рукой, от правого плеча к левому.

Его собеседница восприняла это как знак искренности и надёжности. Поэтому согласилась и протянула дитя Ивану.

– Подержите тогда, я скоро. Вот так, аккуратненько возьмите, вот так.

Наш герой принял свёрнутого спящего кроху, а его мама поправила на голове платочек и откланялась:

– Спасибо вам. Ну, я пошла.