— Я бы не стала просить честного человека о таких вещах, — сказала Миртл, не проявляя ни малейшего желания забрать деньги. — Нужды в констеблях и Библиях не будет. Все, о чем я прошу, — твое молчание.

— Да, мэм, — прошептал Прайт.

До слуха Фейт донесся слабый звук — шорох подошв по плиткам.

— Снаружи кто-то есть, — сказала она.

Дядюшка Майлз приоткрыл дверь и выглянул в коридор.

— Нас кто-то подслушивал? — спросила Миртл.

— Не уверен, — ответил ее брат. — Но кто-то шел по направлению к черной лестнице. По-моему, Жанна.

— Жанна. — Миртл рассеянно перелистывала страницы чековой книжки. — Кто-то должен сказать девочке, что мы решили ее оставить.

Дядюшка Майлз ушел объявить Жанне и остальным слугам о происшедшем, а Прайта послали за доктором Джеклерсом. Миртл осмотрела комнату и, подойдя к столу мужа, начала суетливо перебирать бумаги. Внутри Фейт все перевернулось при виде того, как аккуратные пальчики матери небрежно роются в эскизах и заметки, которые он так тщательно оберегал.

— Что такое? — спросила Фейт, борясь с желанием выхватить бумаги из рук матери. — Что ты пытаешься найти?

— Может быть, письмо, — ответила Миртл, не поднимая глаз. — Личное… письмо, которое мы не хотели бы афишировать.

— Давай я поищу, — выдавила Фейт сквозь зубы. Она сглотнула и сказала более спокойным тоном: — Предоставь это мне.

Миртл поколебалась, пробормотав себе под нос:

— Тогда я смогу переодеться… Ладно. Но поторапливайся. У нас мало времени.

Фейт кивнула.

— Умница, — сказала Миртл, торопливо выходя из комнаты и потрепав Фейт по щеке.

Фейт отдернулась. Эти слова обожгли ее. Как только за Миртл закрылась дверь, Фейт поспешила к столу и собрала в кучу разрозненные бумаги, потом быстро обыскала ящики стола, коробку с принадлежностями для письма и сейф в углу. Между страницами книг были заложены несколько конвертов, их она тоже взяла. Мир рухнул, но она еще может защитить отцовские тайны. Руки Фейт дрожали, когда она смотрела на его почерк, а лицо горело. Но она помогала ему так, как могла. Она спрячет его документы в таком месте, где их никто не найдет. Завернув бумаги в салфетку, снятую со спинки кресла, Фейт выскользнула из библиотеки.

Когда она кралась по коридору и вверх по служебной лестнице, ее острый слух уловил звуки разговора на кухне, где, казалось, собрались все слуги. Голоса были приглушенными, но несколько истеричными, и в них слышалось возбуждение и любопытство. Судя по запаху, слуги «подкрепляли силы» горячим сидром. У двери в спальню отца Фейт задержалась, но повернула ручку и вошла. Вскоре здесь проведут обыск, поэтому лучше сначала осмотреть ей все самой. Здесь было темно и пахло старыми книгами, политурой [9] и табаком. Его пиджак сердито взирал со своего крючка на обратной стороне двери.

Она схватила пару писем и учетный журнал с его прикроватного столика, выудила две записные книжки из карманов пиджака. Потом, повинуясь внезапному импульсу, провела рукой под подушкой. Ее пальцы наткнулись на грубый край, и она извлекала тонкую переплетенную в кожу тетрадь. Присовокупив ее к своим находкам, Фейт проскользнула в свою комнату, куда сквозь окно просачивался слабый дневной свет. Когда Фейт сдернула ткань с клетки, змея свернулась кольцами, потом с любопытством подняла голову и приоткрыла пасть, высунув тонкий бледно-розовый язык. Фейт протянула руку, позволив змее обвиться вокруг нее, потом вытащила все тряпки, выстилавшие клетку, разделила бумаги на две стопки, положила их на дно и снова накрыла тряпками.

— Охраняй, — прошептала она, возвращая змею на место.

Когда Фейт вернулась в библиотеку, Миртл была уже там.

— Где ты ходишь? — резко спросила Миртл, но не стала дожидаться ответа. — Будь рядом, доктор скоро приедет.

Мать была одета в синее платье с чопорным высоким воротником и жемчужными пуговками, некоторые из них были расстегнуты, обнажая белую шею. Волосы расчесаны до золотистого блеска и аккуратно уложены, но у виска выбилась одна нежная прядка. Она все еще была бледна, но пудра сделала цвет лица ровным, добавив облику миловидности. Миртл выглядела взъерошенной, растерянной, нуждающейся в помощи и очень хорошенькой.

В комнате чувствовался запах алкоголя. Фейт взглянула на отцовский стол и заметила стеклянный графин с шерри, [10] обычно стоявший в столовой. Немного шерри оставалось также на дне большого стакана. Все это было здесь вчера? Фейт не заметила, но, может быть, она слишком торопилась. Миртл застыла, подняв руку и делая Фейт знак замереть.

— Доктор Джеклерс! Его карета!

Миртл извлекла хрустальный флакончик с нюхательными солями из ридикюля. Открыла пробку и поднесла к носу, через секунду поморщилась, и у нее перехватило дыхание. После того как она сделала это еще раз, ее глаза наполнились слезами. Она отставила флакончик и быстро заморгала. К тому времени, как доктора Джеклерса проводили в библиотеку, по щеке Миртл стекала слеза, оставляя блестящий след.

Доктор Джеклерс долго изучал пациента. Миртл была неподалеку, отвечая на его вопросы, она заламывала руки, серебристые слезы завораживающе стекали по ее лицу. Фейт сидела рядом, лихорадочно размышляя. Отец на пляже, отец в лощине. Почему мать так хочет солгать?

— Мне очень жаль, миссис Сандерли, — наконец произнес доктор. — Я бы не стал надеяться на вашем месте. У него сломана шея…

Миртл издала тихий всхлип, что-то среднее между вздохом и плачем. Отвернулась и спрятала лицо в носовой платок.