Да только замок открылся. Под давлением крышка чуть отошла вверх, а потом начала подниматься. Элиза не проследила движение своими руками.

Сев на задницу, она поставила коробку между ног, гадая, что, черт возьми, она творит. Там могли храниться личные вещи… которые сначала следует показать родителям Эллисон. Но представив, как приносит тете с дядей вещи их дочери, Элиза поняла, что ничем хорошим это не кончится… и, несмотря на смешанные чувства, она заглянула внутрь.

Просто сверток бумаг формата А4. И все.

Достав бумаги, она расправила их. Договор на аренду жилья… в многоквартирном доме? В центре города, судя по адресу.

Именно там ночевала Эллисон, когда не приходила домой порой по несколько суток?

– Мы снимали квартиру для нее.

Охнув, Элиза резко обернулась.

Ее тетя стояла в дверях в гардеробную, и, милостивый Боже… женщина словно побывала в автокатастрофе… или, скорее всего, в аварии с участием мотоцикла, причем в роли мотоциклиста выступала она сама: ее волосы, всегда причёсанные и спускавшиеся волнами по плечам, представляли собой воронье гнездо, отросшие корни были на два тона темнее популярного в Глимере калифорнийского блонда. И вместо модного костюма от «Эскада» и «Сэнт-Джон» с жемчужной ниткой на шее и капельками – в ушах, она была одета в грязную, помятую сорочку, когда-то шелковую, сейчас же тряпка напоминала смятую салфетку.

В ее широко раскрытых глазах плескалось безумие.

Но она не смотрела на Элизу. Женщина не сводила глаз с упорядоченной одежды.

– Это сделала ты? – спросила она с дрожью в голосе.

Женщина шагнула вперед такими же нетвердыми шагами.

– Простите. – Элиза судорожно сложила бумаги в коробку и захлопнула крышку. – Я просто… не знала, чем помочь.

И да, она подслушивала – очень похвальное занятие.

– Ее вещи… – Изящная рука прикоснулась к одежде, которую развесила Элиза. – Боже, как я ненавидела ее одежду.

Элиза вернула сейф на место и поднялась с пола.

– Не стоило мне приходить сюда…

– Нет, все нормально. Ты… ты хорошо постаралась.

– Я лезу не в свое дело…

– Мы сняли для нее квартиру, потому что не могли наблюдать, как она возвращается домой после ночи. Растрепанная. Пьяная. Под наркотиками. Воняя сексом.

В голове Элизы зазвенело «SOS, SOS, помогите!». А также фраза «бойтесь своих желаний».

Она не ожидала, что они станут говорить о таком.

Костлявая рука ее тети сжала одну из мини-юбок.

– Отец считал, что изгнание станет правильной реакцией на ее своеволие. Что она поживет там, осознает свои грехи и завяжет с таким поведением. – Ее смех олицетворял сумасшествие. – Но вместо этого она пустилась во все тяжкие. Я не могла достучаться до нее. Он и вовсе не пытался. И со временем становилось лишь хуже. Ей нравилось мучить нас.

– Тетушка, может, тебе следует поговорить с дядей…

– Я ненавидела ее. – Женщина сдернула юбку с вешалки и бросила на ковер. – А после смерти стала ненавидеть только сильнее.

– Ты же не думаешь так, на самом…

– О, нет. Это я и чувствую. Она всегда была грязной шлюхой. Она получила по заслугам…

– Вы же ее мама, – выпалила Элиза. – Как вы можете говорить такое?

Ее тетя опустила руку и схватила одну из блузок, срывая, и вешалка, срикошетив, полетела ей в лицо. Но женщина не обратила на это внимание.

– Посмотри, что она сотворила с нами! Сначала мы потеряли сына, сейчас убили нашу дочь! Ее нашли всю в крови и полумертвую, на пороге убежища для жертв домашнего насилия! Как она посмела опозорить нас таким образом!

Элизе оставалось лишь смотреть на пепельно-бледное, изможденное лицо, когда ее тетя начала срывать одежду с вешалок.

Вот, откуда беспорядок… Эллисон тут не при чем. Это ее тетя раскидала вещи… и сделает это снова, прямо сейчас.

Элиза почувствовала внезапное желание расплакаться. Казалось невообразимой мысль, что социальные ожидания полностью разрушили родственные узы между матерью и дочерью.

И Элиза даже не догадывалась о расколе. До убийства Эллисон, все держалось в тайне, тетя с дядей присутствовали на всех мероприятиях, являясь в прекрасных нарядах, улыбались, создавали впечатление идеальной пары… а в это время их дочь после смерти своего брата ступила на путь саморазрушения, дюйм за дюймом, ярд за ярдом… пока разлад в семье не стал очевиден для всех домочадцев.

Для всего общества.

– Нас больше не хотят видеть, – выдавила ее тетя, скидывая все больше вешалок, бросая одежду на пол, топчась по ней голыми ногами. – Нас больше никуда не приглашают! Мы стали изгоями, и все по ее вине!

Проглотив ком, Элиза посмотрела в сторону спасительного выхода.

Она чувствовала, что ее сейчас стошнит.

– Милая, я шокировала тебя? – усмехнулась ее тетя. – Ты словно увидела призрака.

– Нет, – прошептала Элиза. – Не призрака. Я смотрю на воплощение истинного зла, которое никогда не ожидала встретить в своей семье.