Петунья хмыкнула про себя.

Если бы дело было только в одежде, еде и подарках к праздникам…

Ну ладно, сейчас посмотрим, как мама запоет!

Миссис Эванс оставила чемодан в прихожей – потом Петунья разберет, а она так устала с дороги! Хотелось сесть в уютной чистенькой гостиной, положив ноги повыше и выпить холодного лимонаду, а потом принять ванну и отдохнуть немного.

Правда, в гостиной оказалось немного намусорено, но так – пустячки: крошки от чипсов на ковре и диване, на полу валялась пара конфетных фантиков, диванная накидка вся собрана неаккуратными складками, подушки разбросаны, а не разложены по линеечке, одна штора задернута до половины, а на стеклянном столике стоят грязная чайная чашка с засохшим пакетиком на блюдце и полупустая вазочка с конфетами.

— Что это? – недовольно спросила миссис Эванс. – Я же Лили предупреждала по телефону, что приеду сегодня, неужели не могли прибраться в доме?

— Я была занята, — невинным голосом сказала Петунья. – Да и в гостиную почти не захожу, только на кухню, и сразу к себе в комнату.

— Две здоровые девицы в доме, а порядка нет! – рассержено процедила мать и направилась на кухню. – Хотя бы чаю в своем собственном доме я могу получить?

Из кухни предсказуемо раздался гневный вопль.

— Пет!

Петунья поволокла тяжелую корзинку на глас матери.

— Девочки, я думала, вас можно спокойно оставлять дома одних! – миссис Эванс тяжело дышала, обозревая кухонные Эвересты.

— Мам, ну я тоже так думала, — спокойно сказала Петунья, ставя корзину на стол и доставая оттуда свертки. – Я же тебе говорю, меня целыми днями дома не бывает, я ухожу по делам. Оставляю все в полном порядке, еда приготовлена, все убрано и стоит на своих местах. Прихожу вечером – и вижу то же самое, что и ты. Так что… Ух ты, тетя прислала эклеров с кремом в шоколадной глазури, моих любимых! – и она отложила пакет с пирожными в сторонку.

— Ты что хочешь сказать, что это Лили столько посуды скопила?

— Ну да. Я дома вообще не ела последнюю неделю, — пожала плечами Петунья. На самом деле, так ведь оно и было? Она же трапезничала с Северусом.

— А ты почему не помыла? Или сестру не заставила?

— Не я же пачкала, — пожала плечами Петунья. – А Лильке я вчера сказала, чтобы она за собой прибралась, но, как видишь, она меня не слушается. Может, тебе удастся заставить ее хоть что-то делать? Мусор же вынести не надо много ума и усилий!

Она продолжала выкладывать гостинцы на кухонный стол – благо, на нем не оказалось мусорных завалов. Так, пастуший пирог – половину отрезаем, остальное в холодильник, имбирная коврижка – ням-ням, Северусу понравится, сладкоежке! Ягодные кексы, песочное печенье с миндалем, яблочный пирог с карамелью… все это делилось пополам и укладывалось в холодильник, шкаф и Петуньину сумку, которую обожал потрошить Снейп.

Петунья шустро убрала пустую корзину, скомкала бумажные пакеты и коробки из-под гостинцев, и решила великодушно вынести по пути на улицу мусор – а то как бы вонять не начало. Остальное пусть делают мать с Лили, а она и так опаздывает – время подходило к полудню.

— Мам, я ушла, у меня дела! – громко крикнула она, надеясь, что ее услышат на втором этаже. Ну и Лили не мешало бы уже встать, а то сидит до трех часов ночи, смотрит телевизор, а потом встать не может утром.

— Куда ты собралась? Я хочу поговорить с вами обеими! – но Петуньи уже и след простыл.

Надо же, и совесть нисколечко не мучила!

Петунья бодро шагала по улице, ощущая некоторое злорадство. Да-да-да! Конечно, жалко мать, которая, скорее всего сейчас возьмется сама перемывать ту гору посуды, которую нагромоздила Лили, но… неужели она и после этого будет причитать, что Лилечке надо отдыхать? Если так, то Петунья была бы полной дурой, оставшись дома. Потому из них троих, женщин, первой встанет и пойдет на кухню именно она, жалея мать. И так будет продолжаться годы и годы…

Нет, из бесконечного круга домашнего рабства надо высвобождаться разом, обрывая крепкие связи с кровью и болью, с угрызениями совести и малодушными мыслями оставить все как есть. Кто-то мог сказать, что не так уж велик и непосилен домашний труд, но оставаться заложницей таких отношений Петунья точно не хотела. Дело было не в том, что ее не ценили по достоинству, а в том, что со временем уже смотрели на нее как на домработницу, обязанную делать все по дому, а в случае, если чего-то не выполнялось по причине нехватки времени или занятости, начинались упреки и недовольство.

Впрочем, она сама поставила себя в такое положение. Не зря ведь говорят «Не хочешь себе зла – не делай людям добра», даже если эти люди твои родители и братья и сестры. Ведь в любой семье все должно быть построено не на основе взаимовыгодности, а на любви к детям, к родителям, друг к другу, чтобы желание помочь по хозяйству или в учебе было именно желанием помочь близкому, родному человеку. А не становилось автоматически его трудовой повинностью и обязанностью, без права поручить эту обязанность другому члену семьи.