– Она простила меня, - прошептала бабушка печально. – И это единственное, что держит меня здесь – понимание, что хотя бы она успела меня простить. Это очень важно – успеть попросить прощения у того, кто тебе дорог. И это очень важно – успеть его получить. Потому что ты никогда не можешь знать, когда кто-то не вернётся.

Особенно теперь. Когда идёт война. Когда ты больше не в школе и не можешь прятаться за её стенами. Именно сейчас нужно жить полной жизнью. Потому что не знаешь, когда война может её отнять.

Да, миссис Картер явно имела в виду не это. Но Джеймсу именно такие мысли бросились в голову. Нельзя терять время, когда оно может оборваться в любую секунду. Как оборвалось для Джейн.

– Она рассказывала мне, что виновата перед вами, - взгляд бабушки впервые так осознанно смотрел на Джеймса. – Скажите, вы успели её простить?

Сердце пропустило удар. Сохатый смотрел в это сморщенное несчастное лицо, и грудь его болела от жалости. Впервые не к себе. К ней. Он так страдал от своей потери, что не заметил, как плохо другим. Эдгар прав. Не он один любил Джейн. И не ему сейчас хуже всех. Долбанный эгоист.

– Да, - ответил он, и голос его вновь стал чужим. Слишком надтреснутым. – Мы поговорили, она рассказала мне правду… И я её простил.

Старушка не улыбнулась, но маска равнодушия на мгновенье спала, показав удовлетворение.

– Хорошо, - пробормотала миссис Картер то ли Джеймсу, то ли уже себе. – Хорошо. Значит, она умерла свободной. То, что не светит мне…

Губы Джеймса дрогнули. Он вдруг представил, как эта женщина остается совсем одна в этом большом доме, где с каждой стены на неё смотрят мёртвые. Те, у кого она не успела попросить прощения. Те, кого не ценила, пока не потеряла. И Джейн. Последний шанс на искупление. Теперь тоже мертва. Она простила свою бабушку, но этого не было достаточно для такой раздавленной виной души.

– Я… Мне пора, миссис Картер… – ему не хотелось уходить. Он чувствовал, что должен помочь этой старушке, но не знал, как. Да и мог ли? Если Эдгар Боунс не сумел.

– Всего доброго, мистер Поттер, - старушка проводила его до дверей, и лишь открыв их, добавила: - Больше не свидимся.

Джеймс замер и хотел возразить, но язык не повернулся солгать. И Сохатый, и миссис Картер знали, что больше юноша сюда не вернется. Прошлое должно оставаться в прошлом. А мертвые – быть мертвы. В конце концов, пусть и неосознанно, но Поттер приехал сюда именно за этим. Чтобы отпустить свою боль. Особо не надеясь на успех. И помог ему в этом внезапный знакомый.

Когда дверь захлопнулась за Джеймсом, он отошел в сторону от дома, под тень деревьев, где никакой любопытный зевака не мог увидеть его, и трансгрессировал.

Его дом ждал его. Теплыми огнями в окнах. Голосами. Ароматом печеной картошки и лилий.

Когда Джеймс вошел на кухню, непривычно яркую после сумеречной улицы, все замерли и уставились на него. Во взгляде Сириуса, застывшего с тарелками в руках, читался немой вопрос. И Джеймс одними глазами ответил ему: «Всё хорошо, дружище. Теперь всё хорошо». Бродяга понял и заметно расслабился. Он всегда понимал Джеймса как никто. С полувзгляда. Им двоим не нужны были слова. Лучший друг. Римус отложил книгу, которую читал, сидя в кресле у окна. Питер, раскладывавший столовые приборы, так и завис с вилкой в руке над столом. Лили, занимающаяся ужином, отвлеклась от готовки. Её внимательные изумрудные глаза серьезно уставились на Поттера, пытаясь понять что-то важное.

– Ну… – первым подал голос Римус. Джеймс так и знал, что это будет Лунатик и в голове поставил себе отлично за сообразительность. – Как всё прошло?

– Хорошо, - честно ответил друзьям Джеймс. И добавил для убедительности. – Правда. Хорошо. Я хотел сказать… это было нужно мне. И спасибо, что вы терпели всё это.

– Эй, Сохатый, - Сириус улыбнулся ему, - мы с тобой, ты же знаешь.

– Мы всё понимаем, Джеймс, - поддержал его Римус.

– Да, - кивнул Питер. – Ведь мы друзья.

И Джеймс понял, как сильно их любит. И как ему повезло на самом деле, что эти трое его друзья. Они всегда будут рядом и никогда его не предадут. Его настоящая семья. И в радости, и в горе. Они не ушли, когда он закрылся после смерти Джейн. Не давили. Но всегда тихо, незаметно старались помочь, смягчить его страдания. Терпели его апатию и стремление сбежать ото всех. Дали ему необходимое пространство, чтобы самому во всем разобраться. Он улыбнулся им с благодарностью и любовью и обернулся к Лили.

– Прости меня, - выдохнул он. Эванс удивленно нахмурила брови.

– За что?

– Я должен был сказать тебе раньше… – начал Джеймс, но девушка перебила его:

– Нет. Всё нормально, Джеймс. Всё нормально. Джейн была моей подругой семь лет. И я знаю, какой замечательной она была. Я всё понимаю. И то, что ты не сказал мне, не имеет значения.

Джеймс подошел к Лили и обнял её. Вдохнул знакомый родной запах её волос. Когда-то, словно в другой жизни, для него не было важнее темных волос и карих глаз, но уже давно всё изменилось. Пряди стали рыжими, а цвет глаз – зелёным.