Пока чемоданы Картер стояли в комнате мародёров, Джеймс лишь раз нашел в себе силы просмотреть их, прикоснуться. Он еще помнил ту глубокую стонущую боль в душе, когда делал это. И больше не хотел страданий. Не хотел прикасаться к прошлому, не понимая, что на самом деле и не прекращал этого делать.

Рука прошлась по мягкой заправленной кровати. Но сесть на неё Джеймс не решился. Он лишь поднял голову, глядя на стену, увешанную колдографиями так, что не было видно обоев. Почти с каждого снимка на него смотрело собственное лицо в окружении остальных мародёров. Лишь на паре изображений красовались Амелия и Лили. И с неподвижных маггловских фото смотрели родители Джейн и её брат. С Ником Джеймс так и не успел познакомиться. Но будто знал его благодаря девушке.

Джеймс прошелся по комнате, вдыхая воздух. Голова его была пуста. Не осталось больше ни мыслей, ни страданий. Просто грусть. Длинная тоскливая грусть. Воспоминания о Джейн преследовали его на каждом углу в школе, били по голове и сердцу. И Джеймс бежал от них так быстро, как только мог. Но оказавшись дома, вдруг захотел их снова. Он не двигался больше во времени. Так и застрял в своем прошлом. Хоть друзья и пытались тянуть его вперед. Если не в будущее, то хотя бы в настоящее.

Они сдали экзамены, победили в квиддиче, окончили школу, последний раз проехались на Хогвартс-экспрессе до Лондона, вступили в самостоятельную взрослую жизнь – но только без Джейн. Мародёры без своей подружки. Они были все вместе, впятером, сколько Джеймс помнил. С начала. И почти до конца.

Римус говорил, что на самом деле Джейн всё равно была с ними. И в том финальном матче, и на последнем экзамене, и на прощальном завтраке в школе. Она была в памяти и сердцах друзей. Но Джеймсу не казалось, что этого достаточно. Он хотел стать чемпионом вместе с ней.

Половица позади Сохатого скрипнула. Он обернулся, думая, что миссис Картер пришла выпроводить его из дома. Но это оказалась не она.

– Привет, - робко улыбнулся Джеймсу Эдгар Боунс.

– Привет.

Поттер не испытал удивления. Он еще слишком явно видел, каким сломленным, по-настоящему уничтоженным был этот парень после смерти Джейн. Как стремительно он превратился в подобие Гвина – падал и падал в темноту и боль. Наверное, только увидев это, Джеймс понял, как сильно Эдгар любил Джейн. Он знал это всегда, особенно, после того, как Боунс открыл Джеймсу правду, рискуя своей дружбой с девушкой ради её счастья, после того, как нашел ей лекарство, не сдался. Но теперь Поттер видел больше. И любовь эта была выше той, что бывает между парнем и девушкой. Она была чем-то большим, что Джеймсу не дано понять. Может, и испытать тоже. И если бы не Сириус, бросивший все свои силы на спасение души Эдгара, неизвестно, что бы случилось. Быть может, еще чьи-то похороны… А так – еще один Гвин.

– Как ты, Джеймс? – тихо спросил Боунс. Сохатый прищурился, внимательно всматриваясь в его лицо и пытаясь увидеть того знакомого раздражающего когтевранца. Но не смог. Что-то умерло в Эдгаре навсегда. Его глаза не горели, как прежде, и даже цвет их из бирюзового стал каким-то тусклым, почти серым. Словно покрылся льдом. Лицо вытянулось. И улыбка казалась приклеенной и вымученной. Не искренней. Не той, которую любила Джейн.

И Джеймс собирался сказать что-то типа «нормально», но вместо этого произнёс:

– Не знаю. А ты?

Эдгар не ответил. Он прошел вперед, приблизился к столу и медленно опустился на стул. Ладонь его легла на столешницу, и пальцы как-то машинально стали перебирать край свернутого свитка бумаги.

– Я навещаю миссис Картер, - произнёс Боунс спустя пару минут молчания. Джеймс посмотрел на него с удивлением, но не поймал ответного взгляда. Эдгар опустил глаза на свои руки, и на губах его застыла тень улыбки.

– Она рассказывает мне о Джейн, о сыне, - продолжил он. – Думаю, ей так легче. Я помогал ей разбирать вещи Джейн. Так она словно еще может вернуться, правда?

Джеймс почувствовал, как сжалось горло. Он кивнул несколько раз и лишь после осознал, что парень не смотрит на него. Тогда с трудом прохрипел:

– Да.

Сохатый подошел к окну и оперся на подоконник. Руки его скользнули к альбому. Но не решились прикоснуться. Эдгар, уже поднявший глаза, заметил это.

– Слушай, Джеймс, - и в тоне его промелькнули знакомые Боунсовские нотки. Должно быть, именно так он вправлял мозги Джейн. Этим голосом. Этим взглядом.

– Что?

– Я знаю, ты любил её, и она любила тебя. Но чтобы ты знал, она никогда не винила тебя за то, что ты с Лили. Она всегда хотела тебе только счастья. И была очень рада, когда ты нашел его с Эванс. Я помню, вначале ей было больно видеть тебя с ней, но после… Она приходила ко мне, мы гуляли и говорили обо всём. Чаще всего – о тебе. И со временем это перестало приносить ей боль. Она улыбалась, когда вспоминала, каким счастливым ты стал с Лили. Она отпустила тебя, разве ты не понял?