Месяц назад Виктор пришел с работы неожиданно рано. За ужином, доставая из кармана изрядно помятый конверт, он протянул его мне и сказал:

— Вот, перевожусь в Н-ск, на завод…

Письмо было недельной давности, но я как-то вскользь заметила это, не удивляясь, что узнала о переводе мужа только теперь.

— Когда едешь? — спросила я.

И он тоже не удивился холодности моего вопроса.

Он понимающе кивнул головой и сказал, что вот расчет задерживают, но обещали на этой неделе закончить.

Мы простились, как прощаются давние, но не очень близкие знакомые.

— Напиши, если что надо будет, — сказал Виктор.

— Непременно, — ответила я, — и ты напиши…

— Не пишет? — спросила Мария.

— Нет.

— А ты?

— И я не пишу… Скажите, Мария, как же это так? Ведь вот вы знали его, Виктора. Сами говорите — хороший. Значит, это я… плохая? Да?

Мария засмеялась.

— Нет, тебя я давно знаю. Нет, ты совсем не плохая. Это… это знаешь как, — Мария покрутила рукой, подыскивая слова, и вдруг обрадованно указала на маленький, хрупкий цветок, примостившийся под большим, раскидистым деревом. И дерево и цветок были совсем свежими, не обгоревшими, и вокруг них на маленьком клочке земли даже зеленела несмелая трава. Они каким-то чудом уцелели от огня и выглядели необычно среди обожженной тайги.

— Смотри, — сказала Мария, — кругом огонь горел, каждое дерево о себе думало, каждый цветок о себе думал — такие все погибли. А эти, видишь, как стоят? Наверное, дерево думало, что это самый красивый цветок, и закрыло его своими ветвями, цветок и не видел огня. Он думал, что это дерево самое сильное. Даже огонь пожалел их, не тронул… Хорошо, когда любовь есть.

На какую-то минуту Мария словно забыла обо мне. Скорее всего она была сейчас мысленно с мужем. В поселке все говорили, что нет пары более любящей, чем Мария и Нестер. Высокий, широкоплечий, мускулистый, Нестер весь был воплощением силы. Движения его всегда размеренны и спокойны. Ни одно не пропадет зря. Нестер сплавщик леса. Его большие огрубевшие в работе руки, кажется, только и приспособлены для того, чтобы таскать огромные бревна, вязать плоты или спасать сплавляемый лес от капризов неспокойной реки в дни неожиданных паводков. И только одна Мария знала, какими нежными, осторожными, чуткими становились эти руки, когда Нестер оставался с нею…

Сколько трудного пришлось им вынести, сколько горя испытать, а вот любовь свою пронесли нетронутой, чистой, как в те дни, когда Нестер увез Марию из соседнего стойбища…

Мария слегка провела рукой по шершавому стволу дерева и все так же задумчиво сказала:

— Это не сказка. Это я про себя думала. И про тебя тоже.

И вдруг, решительно стряхнув минутную грусть, она потащила меня вперед.

— Пойдем, покажу тебе самое красивое место. Ты еще там не была.

Мы вышли на широкую просеку.

— Это вырубка, — объяснила Мария. — Вон сколько деревьев вырубили. Остальной лес от огня спасали.

За просекой снова начиналась тайга. Здесь трава доходила почти до пояса. Я шла за Марией по невидимой тропинке. Неожиданно свернув, Мария затерялась в гуще кустов, которых здесь было великое множество. В первый момент я растерялась, но тут же услышала голос Марии:

— Спускайся сюда! Вниз иди, я здесь!

Я раздвинула кусты и остановилась: подо мною, внизу, была река. Очертания ее берегов были настолько необычайны, что при виде их невольно появлялись всякие фантастические мысли.

Река напоминала девушку, в стремительном движении уносящуюся вперед. В одном месте берега почти сходились, как бы вырисовывая тонкий стан. Ниже по течению широкий разлив реки походил на развевающееся платье, а верхняя ее часть терялась в густых зарослях невысоких пушистых деревьев, которые, как пышные волосы, украшали головку девушки.

…Я на минуту зажмурила глаза, а Мария рассмеялась.

— Ну, правду говорила, что это самое красивое место! Знаешь, зачем я тебя сюда привела?

И, не дожидаясь ответа, сказала:

— Не знаешь.

Мы спустились к реке. Вода в ней была так чиста и прозрачна, что легко просматривалась до самого дна. Особым спокойствием и радостью веяло от этих мест, и я подумала» что не зря Мария любит здесь бывать.

Усевшись у самой реки, Мария сорвала травинку и бросила ее в воду. Травинка на секунду качнулась и поплыла вниз.

— К океану пошла, привет от реки понесла, — тихо сказала Мария.

Я знала ее слабость, все явления природы толковать по-своему, романтически, и промолчала. Но Мария, думая о чем-то своем, продолжала:

— Я о тебе думаю. Горюешь ты не потому, что с мужем рассталась, а потому, что рассуждаешь: «Как же так, он хороший и я тоже хорошая, а вместе плохо». Верно я говорю?

— Верно, — согласилась я.

— Разные вы были, вот что я скажу. Ему одно радость, тебе другое… — И снова, как тогда в тайге, Мария засмеялась и неожиданно заговорила о другом:

— Знаешь, как в народе про эту речку говорят?

Я, конечно, не знала. Марию не надо было просить, она любила рассказывать сказки и легенды, переплетая слышанное когда-то с тем, что приходило ей в голову тут же, во время рассказа…