– Может мы в канаву перейдем, - пошутила девчонка.
– Мне всё равно, где мои двести баксов зарабатывать. А у тебя они есть? Может решил так порезвиться?

Глухая злость, закипавшая в нем от слов наглой девчонки, заставила его вытащить из кармана горсть купюр и помахать перед нею.

– Ого. Да ты ничего. Тогда почему в машине? Денег на гостиницу жалко? Значит ты жмот?

Оскорбленный во второй раз Павел не выдержал. Он засунул ей в рот банкноты и ударил наотмашь. Она, выплевывая бумажки, залепетала испуганно:

– Ты что, чокнутый? Выпусти меня, слышишь?

Просить об этом было поздно. Всю свою злость он обрушил на девку, посмевшую оскорбить его, того, кто не терпит ни слова повышенного или оскорбительного тона. Он накинул ей на шею галстук и начал душить. Девчонка перестала изворачиваться и выпучив глаза пыталась сначала ослабить удавку, но Павел крепко закрутил на шее шелковый галстук. Она уже перестала дышать, а он все натягивал смертельной узел. Опомнившись, понял, что снова совершил непоправимое, но думать и расстраиваться было некогда. Он ненавидел обвисшее тело и думал как от него избавиться. Вышел из машины. Осмотрелся, никого. Вытолкнул ее на гравий у дороги. Пнул ногой. Протащил подальше от машины. Остановился и принялся пинать безжизненное тело. Снова потащил по камням, кофточка и юбчонка задрались и кожа рвалась о камни. Вдруг он увидел, что над забором зажегся свет. Оставил свою жертву и бегом помчался к машине. За рулем закурил, где-то останавливался и уехал ночевать на дачу. Он не мог предстать перед Верой. Красные глаза, налитые ненавистью, могли его выдать. Безумно болела голова. В это время сторож со стройки, зачитавшийся очередным детективом, выглянул в окно. На стоянке не было третьей машины. Он поглядел на листок и дописал напротив номера автомобиля Павла:

– Уехали примерно в двенадцать часов.

Его часы стояли и определить время он попытался только по многочисленным гостям, выходившим из ресторана. Всё, что произошло на стоянке и возле неё, сторож не видел. Он не знал и о трупе, который был закрыт от его взора, стоящими мусорными баками. Труп был обнаружен только назавтра. Приехавшая по вызову милицейская бригада начала свою работу. Установили личности водителей автомобилей по записанным сторожем номерам. Но это произошло уже позже. Евсеич три дня отдыхал. Потом пришел на смену, а там новичок вместо заболевшей сторожихи. Они с ним ни о чём не поговорили, так как парень спешил, да и острота преступления за три дня перешла в разряд бывших происшествий. И только в середине второй недели к нему нагрянула милиция. Он, как заправский сыщик, попытался выдвинуть собственную фабулу, но грозный капитан перевел его мнение в русло очевидца происшедшего.

– Да, я никого не видел. Переписал номера машин, а кто там в них был, не видел.

– Во сколько, по-вашему мнению, уехали в иномарке?

– Не знаю. Я пришел в десять вечера. Машины еще не было, стояли только два жигулёнка. Чайку попил, объект осмотрел. Сел за книжку. Читали?

Капитан не ответил.

– Не знаю сколько времени прошло, глянул, стоит третья машина и никого в ней нет. Минут пять посмотрел. Тихо. Зачитался. А когда посмотрел ещё раз в окно, то больше её не увидел.

– Вы читали у окна?

– Нет, я у двери в другой комнатке. А сюда зашел посмотреть всё ли в порядке, свет включил и выключил.

– Вы не слышали криков, возни?

– Нет, ничего. Знаю только номера.

Сведения, добытые у сторожа, вновь привели к Павлу Игнатовичу Крутых.

– Прямо неуловимый какой-то. Везде присутствует рядышком, а обвинить невозможно.

– На сей раз у него нет алиби, - проговорил Василий.

– Найдётся, самое железное - ответил Юра.

И действительно алиби нашлось. Мать и приходящая прислуга рассказали, что в ту ночь Павел не захотел будить Веру, так как был навеселе и ему постелили в гостиной. Прислуга пришла в семь утра и застала его спящим на диване. Мать объяснила, что времени было десять минут двенадцатого, когда он уже улёгся.

– Я посмотрела на часы и посчитала время до того времени, когда его нужно будет разбудить на работу. Вышло, что вполне хватит, чтобы выспаться.

– Удивительная женщина, - воскликнул Юра.
– Считает, сколько часов сыну нужно спать.

По утверждению экспертизы девушка умерла с одиннадцати до половины двенадцатого ночи. Если в пятнадцать минут двенадцатого Павел был уже дома, то он никак не мог совершить этого преступления, доехать с места происшествия можно было за сорок-пятьдесят минут. Другие машины привели к их владельцам. Одна из них оказалась краденой, её угнали еще вчера по сводкам милиции, а владельцем второй был один из строителей. У него отказал мотор и он уехал домой на попутке. Назавтра машина была отбуксирована на станцию технического обслуживания.

Василий долго раздумывал над этим преступлением. В городе действовал маньяк. Теперь эти данные можно сверить со смертью его одноклассницы Елены Сорокиной. Ну не хотелось Василию примешивать сюда Павла, счастливого соперника, уведшего из-под носа жену. Но выводы напрашивались сами собой: опять в деле косвенно фигурировал Павел. И опять нет никаких доказательств. Василий постоянно испытывал тревожное чувство обеспокоенности за Веру. Боялся, что этот невыдержанный кретин обидит ее. И одновременно упрекал себя за это.

– Какое мне дело до них!?
– ругал он себя, но беспощадная память преподносила сцены из их счастливой скоротечной семейной жизни.

Странно, что он не искал других женщин, много работал, упорно разыскивал сына, рассылая запросы во все детские дома. Ответы получал только отрицательные. Как в воду канул их маленький Василёк, которому сейчас было бы около шести лет. Иногда, только иногда ему в голову приходила нелепая мысль о том, что пропажа ребёнка как-то связана с Павлом. Он тут же прогонял эту подленькую ревнивую мысль, а она нет-нет и вновь посещала его. В данное время он занялся вплотную изучением окружения Павла того времени. Его фотография была всегда в кармашке пиджака и как бы случайно он клал её на стол рядом с собой, где бывал по делам. Недавно ему пришлось расследовать одну кражу. Мелкую, но кражу. Там часто бывавшая в доме подруга дочери и познакомила с родителями воровку. Неожиданно, увидев на столе фотографию Павла, женщина, чью квартиру обворовали, сказала: