Поттер поднялся с земли, отряхиваясь от снега и поплотнее закутываясь в шерстяную мантию, и задумчиво оглянулся. Принц, нахохлившись и сложив крылья, неотрывно наблюдал за ним, будто бы проверяя, не натворит ли Джеймс глупостей.

— Не беспокойся, друг, — усмехнулся Поттер. — Я сама невинность.

Принц только с сомнением ухнул, но через мгновение, расправив свои могучие крылья, взлетел. Можно было подумать, что он собирается доложить о происходящем своему первоначальному хозяину, но Джеймс почему-то был уверен — в этот раз A&B правда хотели помочь, не пытаясь подставить Поттера или подшутить над ним.

***

— Где Ремус? — менторским тоном спросила Эмили, вносясь в гостиную Гриффиндора мимо разнесчастного ученика, так некстати проходившего через портрет.

— Эмили, ты не ошиблась башней? — лениво отозвался Блэк. От него пахло дорогим виски и качественным табаком — привычный для него запах в последнюю пару недель. Осталось только удивляться, где Сириус берет деньги.

— Нисколько! Он снова прячется от меня!

— Полнолуние, — прошептал Питер и подвигал бровями, словно говоря: «ну, ты же понимаешь».

— Ну надо же, как оно внезапно приключилось! И главное, как удобно! А это что? — Эмили воззрилась на странного вида конверт: на нем были изображены два оленя, разделенные композицией из черного щита, короны и шлема со знаком бесконечности, под щитом вилась надпись «Cavendo tutus».* На еще одном, рядом лежащем, конверте не наблюдалось никаких узоров помимо золотистой литеры «S». Паркер, невзирая на возмущение Блэка, наклонилась и ловко схватила оба письма.

— Так-так-так… — задумчиво протянула она. — И миссис Спринклс, и госпожа Кавендиш умоляют тебя присмотреть за Беатой, Сириус? — Эмили усмехнулась.

— Я не понимаю, — как-то тускло произнес Блэк. — Не понимаю, что происходит в этом дурдоме. Мать Беаты, бабушка Беаты… а прабабушка у нее есть? Или какая-нибудь четырехюродная племянница? И почему они все обо мне знают?!

— Нет, Сириус, — успокаивающе сказала Паркер. — Только пять сестер и семеро братьев.

— Семеро… Семеро братьев?! Семеро здоровых лбов, которые выбьют из меня дух, если я что-то сделаю их драгоценной сестричке?!

— О нет! — Эмили расхохоталась. — Скорее, они преподнесут тебе дары и начнут целовать полы мантии, если ты заберешь ее из дома на веки вечные.

— Что происходит? — вдруг необычайно серьезно повторил Блэк.

— Спроси у нее, — улыбка вмиг сошла с лица Эмили. — Раз уж ты оказался во все это втянут, ты имеешь право знать хотя бы часть правды.

Девушка тяжело вздохнула и, развернувшись, вышла, напоследок окинув подозрительным взглядом гостиную Гриффиндора.

— Вылазь, Лунатик, — миролюбиво произнес Блэк, все еще задумчиво разглядывая оба письма.

Люпин, чертыхаясь и отряхиваясь от пыли, выполз из-под дивана по дружный хохот друзей.

______________________________________

* Герб Герцога Девонширского

***

Нарцисса Блэк взволнованно ходила из угла в угол. День Всех Влюбленных, так неудачно выпавший на вторник, преподнес Нарциссе свои, особые, сюрпризы.

После того памятного бала в канун Рождества девушка ожидала от Люциуса в лучшем случае надменного презрения. Навещая Вальбургу вместе со своей матерью на рождественских каникулах, Нарцисса была полностью уверена, что все это — лишь дешевый спектакль. Что через мгновение с материнского лица и лица тетки исчезнут радушные улыбки, а еще через секунду они точно привяжут ее к стулу и начнут допрашивать о Сириусе Блэке. Но нет. Либо Люциус оказался благородней, чем она думала, и ничего не сообщил семье, либо матушка просто закрыла глаза на происходящее, надеясь, что дочь одумается. Неопределенность убивала Нарциссу, но и прояснить ситуацию она не могла.

Все эти безумные события — бал, трагедия Джеймса Поттера, новая шалость A&B — столь сильно затянули студентов, что День Всех Влюбленных оказался напрочь забыт. Только к субботе студенты осознали, что упустили такую отличную возможность для очередной вечеринки. Наверное, дело было в том, что подобными мероприятиями занимались мародеры, а теперь им явно было не до того. Но Люциус… Люциус помнил. И то, что он сделал, можно было бы назвать самым романтичным поступком, который только может совершить мужчина в День Святого Валентина. Но речь шла о Люциусе Малфое, и Нарцисса была вынуждена признать — месть удалась.

Малфой мог бы облить ее грязью, растоптать ее гордость, сравнять с землей, натравить на нее факультет или подстроить какой-нибудь «казус». Он мог бы очернить Нарциссу перед семьей, опорочить и унизить — у него было много талантов и еще больше возможностей. Но Люциус не был глупцом и отлично понимал — любое из этих действий утянет на дно не только Нарциссу, но и его самого. Поэтому он выбрал идеальное мщение. Он поступил благородно и ответственно, он сделал то, о чем Нарцисса мечтала с того самого дня, как узнала о помолвке со статным красивым беловолосым юношей. Вот только худший момент было бы невозможно подобрать.