Нарцисса раздраженно захлопнула дневник. Слишком мало информации, слишком. Но кое-какая зацепка все-таки была. Что Малфой имел в виду под вспышками?..

***

Где-то возле Хогвартса, полдень

Спринклс задумчиво смотрела вниз, на бескрайние поля, окружавшие Хогвартс, на дремучий лес, видневшийся вдали. Она снова прогуливала уроки, искренне полагая, что из всех преподавателей только МакГонагалл, да Флитвик хоть чего-то стоят. Даже нудные лекции Паркер были интереснее.

Беата задумчиво выпустила кольцо дыма — директорская трубка была хороша. Так случилось, что Дамблдор возжелал выкинуть ее, и Беате удалось вырвать бесценную вещицу из рук домовика, когда тот уже запихивал ее в мусорный мешок. Слизеринка вздохнула — близился конец обучения в Хогвартсе, но та проблема, проблема, о которой она не рассказала даже Паркер, осталась не решенной. И почему все так просто и бескорыстно верят в ее, даже самую странную ложь? Эмили, Сириус, Серена, Гвендолин… Как так вышло, что именно Люциус Малфой знал ее лучше всех?

Беата задумалась, вспоминая их недавний разговор с Блэком: как он спрашивал ее о родителях, как рассказывал о своих. Спринклс тогда сказала, что не имеет ни малейшего представления о своем отце. Она солгала.

Ей было четырнадцать лет и она отчаянно желала найти своего родителя, разуверившись в собственной матери. Все были против этого, все пытались ее разубедить, но разве это возможно — разубедить в чем-то Беату Спринклс?

— Подожди, Люциус! Ты уверен, что это тот самый дом?

Беловолосый мальчишка недовольно оглянулся.

— Я же сказал, что да! Ты что, не доверяешь моему слову?

Беата давно поняла, что самой больной темой для Люциуса был намек на то, что он не способен сдержать своего обещания. Его отец, в которого Спринклс плюнула перед своим переездом к Паркер, мягко говоря, не выносил слизеринку, а после ее последней выходки и вовсе покрылся пятнами и только что не воспламенился прямо в центре собственной гостиной. Впрочем, не любил он ее скорее из-за того, что Беата была в корне не согласна с его методами воспитания сына, а также, страшно ревновала друга к Нарциссе, которую Абраксас открыто считал своей невесткой.

— Ну что ты встала? — в очередной раз вспылил Малфой. Его безумно раздражало свойство Беаты, когда та могла просто остановиться посреди дороги на проезжей части и задуматься о чем-то своем.

— Я боюсь, — проворчала Спринклс. — Мать говорила, что отец — ужасный тип, а бабушка и вовсе презирает его.

— Твоя бабушка презирает практически всех. И вообще, зачем-то же Серена сошлась с ним? — заметил Люциус.

— Исключительно, чтобы ее дочь родилась чистокровной, — еще мрачнее ответила Беата.

— Не может же твоя мать быть такой, э… ветреной?

Спринклс смерила Люциуса насмешливым взглядом. Каким бы дерзким и отважным Малфой не пытался казаться, он оставался осторожным и тактичным в любой ситуации, предпочитая улаживать конфликт мирно или просто избегать его. Беата на месте Малфоя ни за что не сказала бы «ветреная», она бы использовала куда как более… честное слово.

— Что ты знаешь о моей матери, — вздохнула она и, поднявшись по ступенькам, отважно заколотила в дверь. Она продолжала молотить в дверь ровно две минуты, считая, что так хозяин дома услышит ее наверняка.

— Что?! — раздраженный мужчина, открывший дверь, напоминал жертву затяжной пневмонии и сифилиса одновременно. Нечесаный, невыспавшийся, с посеревшей кожей, замотанный шарфом и с безмерной усталостью в глазах.

— Э… — неуверенно протянул Люциус, выглядывая из-за плеча Спринклс. — Он совсем не джентльмен… Может, я ошибся?

Малфой ожидал увидеть надменного аристократа в богатой одежде и с непроницаемым лицом — ему и в голову не приходило, что чистокровные волшебники могут выглядеть иначе.

Но Беату не могли остановить подобные мелочи.

— Я ваша дочь! — между делом провозгласила она. Ей было не совсем понятно, зачем тратить время на невнятные разглагольствования, если можно просто высказать свою мысль прямо?

Хозяин дома вперился в Беату взглядом, на минуту повисло напряженное молчание. Следующий его вопрос мгновенно породнил двух этих странных людей в глазах Малфоя.

— И что? — равнодушно спросил мужчина, приподняв бровь.

Беата удивилась — люди обычно сразу прогибались под ее напором.

— Я ваша дочь, — несколько неуверенно повторила она.

— Я понял, — пожал плечами мужчина. — И?

— Вы ничего не хотите мне сказать?

— Хочу. Идите к черту, — и захлопнул дверь.

— Нет, он совсем не джентльмен, — окончательно разуверился в мужчине Малфой. Еще ни разу в жизни его представления о мире не ломались с таким ошеломляющим хрустом.

Беата в ответ только нахмурилась. Если этот странный незнакомец думал, что на нее подействует его грубость, он жестоко ошибался. После того, как доведенный до бешенства седьмой муж Серены бросил в Беату стулом, слизеринка вообще с сомнением относилась к силовым угрозам. Муж, к слову, был выгнан из дома в тот же день, невзирая на факт двух сломанных ребер (Беата бросила в него столом и, в отличие от своего отчима, попала), на пробитую печень (Беата просто выразила свое неодобрение седьмым браком своей матери, после чего в нее как раз и полетел стул), а также огромную шишку (Серена познакомила своего «любимого» с одним из косяков на прощание). В общем, Беате Спринклс было не очень трудно уживаться с людьми, ведь если нет человека — нет и проблемы.