– Глухой что ли?
– блондинка закатила глаза.
– Река в другой стороне.
– Дева махнула рукой в нужном направлении.
– Ты что, вообще на местности не ориентируешься?

– Откуда ты знаешь, где находится источник?
– шатен недоверчиво взглянул на Астрид. – Ты была здесь раньше?

– О, Артемида!
– эллинка заломила руки и обречённо посмотрела на небо.
– Ты разве не слышишь, как шумит вода? Звук идёт с южной, а не с северной стороны.
– Не произнося больше ни слова, воительница уверенным шагом направилась в нужном направлении.

Иккинг бросил очередной раздражённый взгляд на амазонку, с которой в данный момент хотелось провести разъяснительную беседу: он ведь обещал не убивать её до тех пор, пока она будет покорно выполнять все условия договора, а вот о наказаниях сын вождя ничего не говорил. Молча Хэддок направился за северной воительницей, которая как-то уж слишком уверенно передвигалась по незнакомой ей лесной местности.

Сама же девушка старалась отвлечься от прожигающего её спину взгляда пары ярких изумрудов. Амазонка физически ощущала этот тяжёлый взор, насквозь пропитанный недоверием, раздражением и злобой. Северянка то и дело смотрела по сторонам, будто бы пытаясь рассмотреть потенциальную опасность, которая могла появиться из-за любого мало-мальски пышного куста.

До обоняния воительницы то и дело доносились различные лесные запахи: свежей листвы, редких цветов, быстрой реки и северных ягод. Последний сладкий аромат заставил желудок предательски сжаться в комок: девушка не помнила, когда последний раз у неё во рту была хотя бы одна съедобная крошка. Чёрствый тюремный хлеб не в счёт.

Буквально через несколько десятков шагов взору всадников открылся вид на лесную реку, которая спокойно прокладывала себе путь между деревьев. Астрид уверенно направилась вперёд, напрочь позабыв о своём надзирателе, старавшемуся не отставать от своей пленницы.

Когда амазонка оказалась у берега спокойной реки, она устало упала на колени и потянулась руками к чистой воде. Зачерпнув немного живительной влаги в ладони, дева со звериной жадностью принялась пить прозрачную жидкость, чтобы поскорее задушить мучавшую её почти неделю сильнейшую жажду.

– Делаем небольшой привал и идём дальше. Мы ещё не всё нашли, - Иккинг небрежно осмотрел явно обессилевшую от голода и жажды воительницу и отошёл в сторону, не желая более смотреть на мучающуюся деву. Астрид же никак не отреагировала на слова викинга и лишь продолжила поглощать показавшуюся ей невероятно вкусной воду.

Вдоволь напившись, северянка осмотрела местность вокруг и увидела ничем непримечательные кусты, сплошь покрытые красными ягодами. Внезапно проснувшийся голод был настолько сильным, что блондинка решила попытаться утолить его хотя бы таким незначительным завтраком. Однако подойдя к раскидистому кустарнику поближе, эллинка разочарованно выдохнула.

– Толокнянка, - сорвав яркий плод, дева поднесла его ко рту и надкусила, после чего сразу же выплюнула: мучнистый кисловато-терпкий сок неприятно сковал нёбо и язык.
– Дрянь какая.

Выбросив надкусанную ягоду, северянка направилась обратно к берегу, где сидел викинг и наскоро разводил костёр, собираясь приготовить себе перекус из выловленной его Ночной Фурией рыбёшки. Всадница обвела равнодушным взглядом сначала шатена, затем его дракона, а после присела возле Ужасного Чудовища, которое уже успело выловить себе скромный обед в виде нескольких больших рыбин.

Эллинка прикрыла глаза и откинулась на бок ящера, желая хотя бы немного отдохнуть, прежде чем отправиться дальше.

– Беззубик, помоги, - Астрид не могла, да и не хотела видеть, о чём попросил рептилию этот шатен, но по звуку выплёвываемой плазмы поняла - надо было разжечь костёр. В следующее мгновение до острого слуха девы стало доноситься лёгкое потрескивание сухих веток, сгораемых в языках пламени.

Воительница, поняв, что на этом острове нет видимой опасности, попыталась расслабиться, однако голод, то и дело поддразниваемый запахом жарившейся рыбы не давал отдаться приятному чувству спокойствия, которого ей так не хватало за время недельного плена.

Иккинг же всё это время неотрывно наблюдал за воительницей, сидевшей с закрытыми глазами и не замечавшей откровенного глазения на себя. Сейчас он мог рассмотреть её чуточку лучше. В принципе, она не была дурна собой, но назвать её красавицей, ради ночи с которой можно было бы положить голову на жертвенный алтарь северянок, тоже нельзя.

Тогда, на озере, шатену показалось, что он видит перед собой русалку… нимфу… валькирию, в конце концов! Но, видимо, только показалось. Дева, сидящая напротив него, выглядела так же жалко, как и в первый день их встречи: уставшая, измученная, избитая, а теперь ещё и истощённая.