— Ну, нагляделась на свое сокровище? — добродушно усмехнулся доктор. — Несите ребенка обратно! — крикнул он сестре.

И все трое — врач и сестра с ребенком на руках покинули палату.

Елена в полнейшем изнеможении откинулась на подушку. Всё… Глаза сомкнулись, боль вдруг куда-то отступила, и, придавленная мгновенно навалившейся усталостью, она ушла в сон — будто нырнула на самое дно моря или потеряла сознание…

Проснувшись, она обнаружила, что в послеоперационной палате, кроме нее, по-прежнему никого из рожениц больше нет. Ни одной санитарки за минувшие почти двое суток Елена так и не увидела. Медсестры, по нескольку раз в день забегая в палату сделать обезболивающий укол или сунуть таблетку, около ее постели не задерживались. Положение становилось просто безнадежным: вставать нельзя, а в туалет… можно? Надо решаться, не просить же кого-то!

Сжав зубы, превозмогая рвущую боль в животе, она потихоньку, помаленьку сползла с кровати. Когда ей, наконец, удалось сесть на краю постели, она поняла, что никого ни о чем просить не будет. Ни за что!

Держась за стену, медленно-медленно, едва не теряя сознание от смертельной слабости, она побрела по коридору в сторону туалета в одной рубашке. Босая, придерживая обеими руками живот, бледная, как смерть, она продвигалась по коридору, возбуждая у женщин, тоже не блистающих красотой и цветущим видом в этих стенах, самые противоречивые чувства.

— Ой, миленькая, ты куда же в таком виде-то?! — охнула одна из них.

— Что это за фокусы?! — недовольно цыкнула дежурная сестра. — Ну-ка, немедленно на место!

— Нет. Я пошла в туалет!

— Ты смотри, барыня какая! Как будто подождать нельзя, когда сестры освободятся и придут. Я вот сейчас твоему врачу палатному пожалуюсь, что ты своевольничаешь, режим нарушаешь! Случись какое осложнение, так сестры будут виноваты..

— Жалуйтесь…

Когда Елена после своего многотрудного путешествия по больничному коридору возвращалась в палату, навстречу ей попался доктор.

— Ого! — его брови удивленно взметнулись вверх. — Уже путешествуем? А кто вставать вам разрешил?

— Никто. Я сама.

— Ага, "сама". Ну-ну… Вы что же, выздоравливать не хотите? Ведь разойдутся швы после операции, придется шить по живому… Да и домой так не скоро попадете…

— Я скорее окочурюсь, если в мокрой постели буду лежать!

— Так позовите сестру, она подаст судно!

— Что же мне, кричать на все отделение, ставить всех в известность, чего я хочу?

— О, голубушка, гордыня-то у вас какая несуразная! Пропадете вы с ней, милая, пропадете…

— Пропаду. Если буду вас слушать.

И, придерживая живот, она вернулась в палату, упала на свою кровать…

А через несколько минут в палату вошла заведующая отделением — рыхлая, тусклая блондинка с навсегда приклеенным к лицу выражением недовольства.

— Ну, что же вы хулиганите? — даже не поздоровавшись, брюзгливо завелась она с порога. — Навезут тут артисток, потом соображай, кто чего учудит.

Елена молча смотрела в раскисшее лицо под белым колпаком, удивляясь про себя, почему это здесь еще никто не подошел к ней просто по-человечески, хотя бы с видимостью доброжелательности? Все куда-то бегут, все чем-то недовольны, поступающие роженицы для всего персонала — будто личные враги… Почему так?

А заведующая продолжала брюзжать:

— Родят, видишь ли, и воображают, будто подвиг какой-то совершили. Что ж теперь, народные гуляния устраивать по поводу ваших родов?.. А потом, что за претензии к персоналу, что за неуважение к врачам? Вас тут таких за сутки, сколько проходит? — то-то…

Елена, стараясь не грубить, спросила:

— Не пойму я никак, в чем вы меня обвиняете. Я что-то не так сделала? Кому-то что-то не то сказала? Я прошла в туалет, потому что не хочу орать на все отделение, чего мне, собственно, надо. Никаких претензий ни к кому у меня нет, но то, что у вас никого не дозовешься — это факт. И, пожалуйста, не отчитывайте меня, как школьницу.

Заведующая, отвесив губы, уставилась своими блеклыми глазками на столь "нахальную" пациентку, затем, не найдя что сказать, быстро повернулась и вышла вон.

…Минуту спустя в палату вошла дежурная сестра и, пододвинув стул к ее кровати, села, сложив руки на коленях.

— Что-то случилось? — холодея от предчувствия чего-то непоправимого, шёпотом спросила Елена.

— Индивидуальный пост. По распоряжению заведующей отделением, — почти не разжимая губ ответила медсестра. — А вы лежите, лежите! И не волнуйтесь понапрасну. Вставать вам нельзя. Что нужно — говорите, подам. Сейчас доктор приедет, вызвали на консультацию…

Елена все поняла…

С тоскливо сжавшимся сердцем, откинувшись на плоскую больничную подушку, она лежала, думая об одном: "Если снова псишка, лучше сразу — смерть!"

Через час по коридору зацокали каблуки. Елена тут же внутренне подобралась, напряглась. Сразу почему-то резко заныли швы на животе.

Дверь палаты распахнулась, и Елена выхватила из группы вошедших двоих — заведующую и… Ликуеву.

— Здравствуй, Леночка! — сладко пропела Ликуева, подходя почти вплотную к ее кровати. — Вот уж не ожидала, что мы с тобой встретимся именно здесь! Что же ты нам ничего не сообщила, не показалась перед родами?