– Бурбон или скотч? – мистер Вандервейден поднялся из-за широкого письменного стола и направился к высокому шкафчику, в котором без труда угадывался бар.

– Айриш, если не затруднит, - Фьялар, почему-то, ни секунды не сомневался, что затруднений не будет.

– Tyrconnell Port Finish, - Картер продемонстрировал Фьялару две похожие бутылки, - какую выдержку предпочитаете мистер Бруниссон, мадера или порто?

– Порто, - наугад сказал Фьялар. Такими тонкостями он до сих пор не интересовался.

Пока хозяин кабинета разливал напиток, причем, по всем правилам вежливости не обделив и себя, Фьялар разглядывал просторный кабинет.

Добротная, чуть старомодная мебель - тяжелый мореный дуб, строгие и четкие формы - вызывала невольное доверие, готовность положиться на безупречную репутацию и высокий профессионализм фирмы «Вандервейден и Краусс». Виктор Краусс, младший партнер и гуль Картера, был дневным прикрытием конторы, и имел только одну обязанность – вежливо отваживать любых случайных клиентов. Дела здесь вел исключительно Картер, причем брался только за самые сложные случаи, и только если клиент не мог себе позволить обратиться к кому-либо из его коллег, работающих в дневные часы.

Сам мистер Вандервейден впечатление на Фьялара производил двойственное. Молодой человек, на вид никак не старше тридцати двух-тридцати трех лет, с породистым лицом потомка первых голландских поселенцев Манхэттена и густой копной светлых пепельных волос на макушке, одетый по всем чопорным бизнес-канонам Уолл-Стрит, кому угодно мог показаться воплощением респектабельности, выдержки и уравновешенности. И, конечно же, здравого смысла. Но этот преуспевающий адвокат был по совместительству Примогеном Клана Малкавиан, а это означало, что он главный безумец среди безумных по определению вампиров. Впрочем, в чем состояло личное безумие Картера, Фьялару только предстояло выяснить. Равно как и то, зачем Примоген так настойчиво приглашал его в свою контору.

Долг за Тильду. Фьялар еще в тот день выразил уверенность в том, что отдавать долг придется именно ему, несмотря на то, что в событиях в Центральном парке он лично не участвовал. И, если учесть, что до Конклава оставалось всего пару дней, мистер Вандервейден, несомненно, торопился с взысканием этого долга.

Картер протянул Фьялару стакан и вернулся за стол. Гном откинулся в кожаном кресле, стоявшем напротив стола, пригубил виски, смакуя напиток. Вкус и вправду оказался великолепным, густым, мягким, обволакивающим. Кресло тоже было на редкость удобным, и Фьялар отметил про себя, что посетителей тут не пытались заставить почувствовать себя неловко, наоборот, их комфорт и некоторая расслабленность были на руку адвокату в тех случаях, когда дело оказывалось особенно щекотливым.

Картер отсалютовал гному бокалом, вежливо пригубил свою порцию, поставил на стол. И, к немалой неожиданности Фьялара, достал из верхнего ящика стола диктофон, поставив его между собой и гостем. Чуть помедлив, словно задумавшись, нажал кнопку записи.

– Понимаю ваше недоумение, мистер Бруниссон, - с улыбкой сказал Картер, - но я вынужден пользоваться этой мерой в наших общих интересах. Вы, наверняка, знаете, что кровь нашего Клана несет в себе некоторую… особенность, проявляющуюся различно у его членов. В моем случае – это досадные временные выпадения из реальности, незаметные окружающим. Проще сказать, в эти моменты я действую и говорю ничуть не менее разумно, чем обычно. Но, к моему глубокому сожалению, потом могу обнаружить, что десять минут или полчаса полностью выпали из моей памяти. Если вам покажется, что я позабыл нечто важное, уже обсужденное нами в процессе разговора, мы всегда можем вернуться и прослушать его еще раз. Я, разумеется, вручу вам кассету на память о нашей встрече. Можете не опасаться, что эта запись будет использована вам во вред, после обращения я придерживаюсь профессиональной этики не менее строго, чем при жизни.

Фьялар, с некоторым замешательством выслушавший эту многословную тираду, молча кивнул, и еще раз отдал должное замечательному напитку. Ободренный его реакцией, Вандервейден продолжил.

– Задумывались ли вы, мистер Бруниссон, об истинных причинах вашего необычайного влияния на местную политику вообще, и на результаты предстоящего Конклава в частности?

Фьялар кивнул, но адвокат даже не дал ему заговорить.

– Вопрос, разумеется, риторический. Я ни в коей мере не сомневаюсь, что столь очевидные мысли приходили в вашу голову. Но вот ответ на них не столь очевиден, как может показаться не только вам, но и многим Сородичам, не слишком разбирающимся в ситуации в городе.

Прежде всего – сама ситуация уникальна. В ходе битвы за Нью-Йорк большая часть Древних либо погибла, либо оставила город. Шабаш потерял свое влияние, но и Камарилья все никак не наберет истинную силу. Анархи слишком озабочены переделом оставшейся без надлежащего руководства территории и слишком опасаются возвращения Шабаша, чтобы вмешаться. Реально в Нью-Йорке почти не осталось тех, кто мог бы претендовать на власть в любом другом месте. И это порождает нездоровые амбиции среди Старших, даже тех, кто лишь недавно покинул ряды неонатов.

– Включая вас, мистер Вандервейден, - с усмешкой заметил Фьялар.

– Именно, - кивнул адвокат, - я признаю, что это нездоровые амбиции. Но мной, в отличие от остальных, движут не только, вернее, не столько они, сколько ясно осознаваемое чувство долга.

– Я рад это слышать, мистер Вандервейден, - вежливо кивнул Фьялар, - но это ничуть не разъясняет того, какая роль во всем этом отводится мне. Я даже права голоса на вашем Конклаве не имею.

– Зато у вас в подвале имеется кое-кто, чей голос будет решающим, - улыбнулся Картер, - не утруждайте себя, мистер Бруниссон, о прибытии архонта и о его нынешнем местопребывании мне известно. Я не хуже вашего юного друга владею Прорицанием. Особенно, когда речь идет о столь важных для всего сообщества вещах.