— От твоей мудрости меня скоро стошнит, — процедила я. — Я не о чем не сожалею, у меня все с этим в порядке, спасибо. Я начинаю уже задыхаться от твоей философии. Я стала похожа на ведьму от недосыпа. Каждый вечер…

— Тогда ты свободна, — отрезал Альбус. — Мне еще сочинить надо правдоподобную историю для объяснения, почему Артур оказался там. Не представляешь, какие нас ждали бы неприятности — вспомни беднягу Стерджиса…

— Черт возьми, Альбус. Я не одна из твоих слуг, — возразила я. — И прекрати пугать меня.

Я аппарировала сразу же через портал.

На следующий день ранним утром Кингсли сообщил мне, что Артур уже отлично себя чувствует, и как только снимут повязки, он вернется домой.

— Он рассказал, как это произошло?

— Он задремал на дежурстве, а она подкралась и укусила.

— В «Пророке» уже есть об этом? — я указал на газету в руках Кингсли.

— Нет конечно, — сказал он с улыбкой, в которой сквозила легкая горечь. — Министерство не желает доводить до сведения публики, что здоровенная гнусная змея…

— Кингсли! — предостерегла его я и посмотрела по сторонам.

– …добралась до Артура, — поспешно закончил он, но я почувствовала, что хотел он сказать совсем другое.

— Он охранял его? — тихо спросила я. — Предсказание? За которым охотится Том.

— Откуда ты знаешь об этом? — удивился Кингсли.

— Это не важно, — ответила я. — До скорой встречи, Кингсли.

Они пролетели быстро, эти дни, напоенные ароматом сосновых веток и рождественской елки, в трепетном свете елочных свечей, в сверкании блесток и мишуры, — пролетели как во сне, где каждая минута жизни равна одному сердцебиению.

Я это Рождество провела в одиночестве. Мне в то тяжелое время никого видеть просто не хотелось, хотя от компании дедушки и бабушки я не отказалась.

Наверное, только рядом с ними в их доме я чувствовала себя той маленькой девочкой, которой была лет двадцать назад. Да и Рождество придавало какую ту сказочность этому дому. Дедушка всегда украшал дом, а мы с бабушкой нарядили ель. На праздничный ужин бабушка приготовила утку запеченную с яблоками и мы, весело вспоминая былое, просидели до поздней ночи. Я даже расслабилась на какое-то время и забыла, что где-то в Лондоне назревает война.

На следующее утро я была усыпана подарками, было весьма трогательно получить от моего отца перо Феникса. Если честно, я никогда не делала ему подарки на Рождество, возможно, во мне еще томилась та боль, которую он мне принес, отказавшись от меня.

Но мысли не покидали меня, меня раздражало, что я не могу ничего сделать. Не могу признаться Северусу, противостоять замыслам отца и Тома, да или просто уехать от всех.

Раньше я боялся потерять память еще раз, но теперь была бы счастлива кое-что забыть. Память — как фреска в моей голове. Она делает события вечными, но забывчивость дарит умиротворение. Нужно забывать.

Иногда по утрам я встаю и думаю: «Нахрена ты вылезла из кровати?»

Столько есть всего, о чём надо подумать. Зачем забивать себе голову тем, чего уже не вернёшь, — надо думать о том, что ещё можно изменить. Но когда происходит что-то неприятное, а ты ничего не можешь поделать, какой смысл кричать и колотить по полу ногами?

Вот так и я, как загнанное животное, не знала, что мне делать и, самое главное, как со всем этим жить.

Я прибыла в штаб-квартиру Ордена в один из рождественских дней. И, естественно, Молли меня не отпустила, пока я не попила со всеми чай.

— Обыскали все вокруг, но змею не нашли. Будто исчезла после того, как напала на Артура… — заявила Тонкс.

— Думаю, он послал ее на разведку, — прорычал Грюм, — до сих пор ему ничего не удавалось, так ведь? Нет, думаю, он хочет получить представление о том, с чем имеет дело, и если бы не Артур, эта гадина успела бы как следует оглядеться. Значит, Поттер говорит, что все видел?

— Да, — отозвалась миссис Уизли. Голос ее звучал напряженно. — Знаете, Дамблдор почти ожидал, что Гарри увидит нечто подобное.

— Есть что-то странное в парне, мы все это знаем.

— Когда я утром говорила с Дамблдором, он, по-моему, тревожился за Гарри, — прошептала миссис Уизли.

— Еще бы не тревожился, — проворчал Грюм. — Малый видит глазами Сами-Знаете-Чьей змеи. Сам он, очевидно, не понимает, что это может значить, но если Вы-Знаете-Кто овладел им…

«Так вот почему Дамблдор не смотрит ему в глаза! — попивая свои чай думала я. — Боится увидеть в них взгляд Волан-де-Морта, боится, что зеленые вдруг станут красными, а зрачки превратятся в щели, как у кошки?»