Опа, так выходит я же еще и виновата. Вот это да, такой незамутненности можно только позавидовать… Странно, но больше от этого незатейливого движения, чем от наглого заявления, ярость всколыхнулась в груди. Ни вздохнуть, ни моргнуть, ни разжать губ… Ему не было стыдно за то, что он тогда со мной сделал. Весь тот для меня непроходящий ужас и пытка, для него оказались не стоящие ни памяти, ни угрызений совести мелочами. Пока я обмирала от произошедшей подлости, шарахалась от всех ребят, боялась, каждую симуляцию переживала все заново, захлебывалась от стыда и бессилия, он вообще не сожалел о случившемся! Ни единого дня. Сделал и вычеркнул из памяти, будто так и надо. Словно я не человек, а моя обида и боль — всего лишь бабская блажь… Ну ладно, милый, посмотрим сколько ты продержишься.

— О чем ты, Колин? Я не пойму, о чем речь…

— Да? — удивился он, вроде бы, и пожал плечами. — Мне тут птичка на хвосте принесла, что ты мне изменяла с каким-то стариком, детка, но я не поверил, потому что знаю, что ты только меня любишь. Ведь так? Да?

— Конечно, — у меня еле-еле получилось разжать сведенные челюсти. Как хорошо, что Тамилы и Анишки нет во фракции, они всегда чувствуют, когда со мной что-то творится и материализуется прямо из воздуха. Люси тоже нет, она ездит, не оставляет надежду, что сможет найти Риза… Ну, а у меня свои способы справится со стрессом. — Колин, — нежно проворковала я. — Ты давно вернулся?

— Да нет, сегодня только перекинули наш отряд с исправительного поселения, — гордо заявил мне он. — Знаешь, детка, я ведь почти год даже не нюхал женского тела, — тянет он и подается вперед, а я еле удержалась, чтобы меня не передернуло, насилу выдавив из себя подобие маслянной улыбки. Надеюсь ты чужие х*и нюхал там. Милый.

— Так может быть… Мы отпразднуем твое возвращение, — кусая губы, томно протянула я. Надеюсь это выглядело нетерпеливо и смущенно. И точно, глаза Колина затянуло поволокой, и он резко притянув меня к себе впился пиявкой в мои губы. Ах, ты ж, твою мааать… Как же… — Давай не здесь, прошу… — только и смогла выдавить я, не помня себя от отвращения. Черт, меня кажется сейчас…

— Пошли, — также грубо и резко, как и всегда, Колин дергает меня с места и тащит на выход, под недоуменные взгляды бесстрашных. Черт, а ведь многие знают, что я тоскую по Берману, и их удивление… Мягко говоря оправдано…

Он тащит меня, то и дело останавливаясь, толкая меня к стене коридора. Подрагивающие руки сжимают мою грудь, губы хаотично блуждают то по моим ключицам, то снова возвращаются к губам терзая их, а я живу только мыслью, что все это кончится, когда-нибудь точно… Ничего-ничего, парень, тебе понравится, обещаю, хе-хе…

Наконец Колин дотащил меня до комнаты, втолкнув меня в нее и сразу же отправился к кровати, на ходу сдергивая с себя куртку. Я уже хотела приступить к завершающей части моего плана, когда он вместо того, чтобы опуститься на кровать, присел перед ней и принялся колдовать с ножкой.

— Вот они мои хорошие… — бормочет он, а мне становится страшно. У меня хранил, значит свое дерьмо, чтобы далеко не ходить. Вот урод…

— Как ты насчет выпить? — невозмутимо спрашиваю, изо всех сил отворачиваясь, чтобы не видно было подрагивающих от презрения губ.

— Выпить — это мы завсегда готовы, — довольно тянет Колин. Кажется мне удалось усыпить его бдительность, а он продолжает раздеваться, бросая вещи прямо на пол и заваливаясь в одних трусах прямо поверх покрывала. Может ему в душ предложить сходить, если он сам не понимает… — Давай сюда, что у тебя там, — он протягивает руку, а я подаю ему бокал, старательно отводя взгляд. Колин опрокидывает в себя выпивку, а я удовлетворенно про себя хмыкаю. Ничего, не долго тебе осталось, урод… — Ну же, детка, иди ко мне, моя красавица, — он протягивает ко мне свои лапы, и моментально мне вспоминаются его прикосновения, как я умоляла его не трогать меня так грубо, ведь я была уже согласна и в жестокости, кроме насилия в чистом виде, не было резона…

— А ты не хочешь попробовать что-нибудь новенькое? — вывернулась я от него и отскочила в сторону, плавно покачивая бедрами расстегивая куртку.

— О, моя девочка хочет устроить мне стриптиз? — заухал радостно Колин. Гамадрил.

— Дааа, — тяну я кокетливо, — а может и… что-то поинтереснее…

— О, ла-ла, цыпочка, я смотрю ты времени даром тут не теряла… Ну же, покажи чему тебя научил твой старик… Иди ко мне, у меня член уже колом стоит…

Я выхватываю из-за пояса нож и втыкаю ему в глазницу, следом, вытащив клинок с хлюпанием, обтираю от остатков глазного яблока и не обращая внимание на вопли отрезаю его хер, «стоящий колом». После чего перерезаю ему глотку и раздираю его горло руками, пока полностью не оказываюсь в его крови…

На самом деле нет. Это всего лишь глюк. Иллюзия. Мечты… Я продолжаю покачивать бедрами, медленно снимая с себя топик и тяну время, чтобы транк успел подействовать. Сейчас, уродец, сейчас тебе будет полные штаны удовольствия…

Люси

Тревис нашлась на тренировочной площадке, самозабвенно зло мутузящая грушу так, что та вот-вот грозится сорваться с креплений. Наверное, хотела побыть одна, подумать. Нам горько, обеим. Мы потеряли тех, кого любили и ни чем эту утрату на заглушить. Тихо подкрадываюсь ближе, стараясь не скрипеть песчаной насыпью под подошвами.