Затем, спустя немного времени, Мелия наконец вышла из-за дерева, словно проиграла в каком-то соревновании.

— Я просто проходила мимо, — сказала она, скорее не парню даже, а своим туфлям.

Муору сохранял молчание. Он не мог придумать ответ. Слишком уж было очевидно, что она попыталась шуткой скрыть свои мотивы. Но сама мысль о пошутившей Мелии казалась чем-то невообразимым, и юноша не знал, нормально ли сейчас посмеяться или даже пошутить в ответ.

Но пока Муору молчал в не решимости, девочка продолжила: «Прости... Это ложь». Капюшон низко спадал на лицо, скрывая её черты и заглушая голос.

Ты никак не могла проходить мимо.

Однако он не мог взять себя в руки и спросить «Тогда почему?». Но даже не спрашивая, он набросал несколько гипотез.

Он подумал о тех временах, когда их дороги уже пересекались. Даже две ночи назад, когда Мелия явилась в загон, ею двигалась вполне определённая цель. Но глядя на её поведение сегодня, узреть причину её прихода к загону было проблематично.

Так что, в общем...

...Она пришла, чтобы просто увидеть меня?

Или, другими словами, она хотела провести со мной время?

— Ааа, эээ, эй, — сказал Муору, непроизвольно повысив голос, отчего задёргались собачьи уши. Даже ему это показалось слишком громким, что объясняло, почему Мелия отошла на шаг назад, как будто его голос оттолкнул её. — Яблоко, — поспешно продолжил он, стараясь не дать ей убежать. — Было изумительно.

Не глядя в сторону Муору, Мелия кивнула. «Ага».

— Где-то в полдень появляется странный тип.

Они были вольны сидеть где угодно на этом раскинувшемся, необъятном кладбище, но, вероятно, из-за человеческой природы Муору в итоге уселся рядом с деревом.

Они сидели рядом на корне вяза, под ночным небом, которое словно уходило в бесконечные дали.

— Странный тип? — от слов Муору Мелия вытянула шею.

— Ага, таким же словом можно его описать? В смысле, я даже не знаю: мальчик он или девочка. О, кстати говоря, Мелия, ты что-нибудь знаешь про охотников за демонами, носящих маски?

Помимо того времени, когда с ним разговаривал Ворон, парень несколько раз оказывался в окружении людей в масках, устраивающих похороны. Но кроме указаний они больше ничего ему не говорили. Да и что там, царящая в то время атмосфера не сильно подходила для беседы.

Определённо, люди вроде Ворона были исключением среди исключений.

— Ммм... — на лице Мелии отразилось напряжение, словно она кропотливо обдумывала вопрос Муору. — Я немного знаю о них, но об этом сложно рассказывать. Мне сказали, что они приходят помечать Тьму, но никогда не показывали лиц и ничего не говорили. По крайней мере, не со мной...

Если они не говорят ни с тобой, ни со мной, тогда...

— Ну, и кто они?

Тишина послужила Муору ответом, и Мелия с озадаченным лицом отвернулась от него.

Вот так всегда, подумал юноша, испытав приступ уныния и упадка духа. В такие моменты, что бы он ни спрашивал, всё было бесполезно. Она полностью забаррикадировалась, и он не мог выжать из неё ответ. Будет слишком печально угробить с таким трудом налаженные отношения, пытаясь и дальше гнуть тему Ворона.

Нужно всё повторить...

Ночь имела важное значение, поскольку в это время он мог попытаться выудить из Мелии ценную информацию. Но хотя она и относилась к прекрасным слушателям, сама сказать ничего особо не пыталась. До сих пор юноша скрупулёзно рассказывал про себя и мир вокруг, используя это как наживку, хотя и не был уверен, способен ли он поддерживать беседу. Но по прошествии месяца разговоров о себе у него, само собой, заканчивался материал. Так что этой ночью Муору попытался немного сменить ход и коснулся Ворона — но всё без толку, результат вышел таким же, как и всегда.

Не зная, что сказать следом, Мелия внезапно подняла взгляд: «Прости».

— А? — спросил Муору, озадаченный неожиданным извинением.

— Муору, ты работаешь изо дня в день. Наверняка сильно устаёшь, но всё равно ночью приходишь увидеться со мной...

— ...

— Но я совершенно не знаю, что мне сказать...

— С чего это? — спросил Муору несколько вызывающим тоном. Её манера говорить немного раздражала его. — Почему ты не можешь нормально поговорить?

Тот факт, что она беспокоилась, устал ли он и всё такое, действовал на нервы. Парень всё же занимался лишь одной и той же монотонной работой, к которой привык и так. Для такой работы требовалась только физическая сила. С учётом этого её беспокойство о нём ещё сильнее его злило.