– Пизди, старая и дальше, авось поверят!
– худо, когда враньём травят детские, слабые, неокрепшие разумы с уверением "правду говорю", тяжелее преступления не придумать. Во всяком деле есть свои дирижёры...

– Знаешь, кто?

– Знаю.

– Поделишься?

– Нет. Продолжим: "...рушились дома" - определение, "рушится" касается высокого строения, высотою хотя бы в половину среднего нынешнего "эмпайра" высотою в пятнадцать этажей. Твой город в поминаемые времена мог похвалиться домами большой этажности? Нет, не чему было рушиться, врёт напропалую тётя.

– С кем связался!? Если девочка жила в хибаре в один этаж - трёхэтажный дом выглядел небоскрёбом. Похоже, моя ровесница бегала в центр города любоваться рушащимися домами за пять километров от дома, могли проживать до предела смелые девочки рядом с трусливым мальчиком-одногодком? Презренный трус был рад любой яме, в кою мог влезть от налётов Люфтваффе, хватало звуков далёкого нытья перегруженных авиационных моторов вражеских машин, чтобы запорное кольцо заднего прохода паниковало и оказывалось исполнять команды центра:

– Не срать!
– а девочка-сверстница без страха наблюдала обрушение домов! Как не гордиться настоящей совецкой, героической, стойкой не по возрасту девочкой, коя являла пример многим взрослым? Не ребёнок, но образец мужества и стойкости перед лицом опасности и её противоположность. Что остаётся моему прошлому?

– Стыдиться и завидовать чужому героизму.

– Что и делаю семь десятков лет...

Из всего плача первыми идут "издевательства фашистов", а "страшные бомбёжки" и "рушащиеся дома" на второй позиции. Путаница в показаниях даже напрочь лишенному следовательского таланта говорит: ,

– Понятно, врала старушка, но почему ответственный за выпуск товарищ не обратил внимания на такую расстановку показаний свидетельницы - загадка.

– Не иначе, как с крепкого перебора. Редакторы обычные люди и подвержены стандартным мужским слабостям. Кто осмелился заняться анализом порции очередного вранья?

– Детали в сценах фашистских издевательств отсутствуют, старушка умалчивает, а потому каждый волен заполнить плач собственными фантазиями.

– Плакальщицу "в издевательства фашистов" посвятили "товарищи" позже, сама не видела "издевательств", но кто бы посмел заявить:

– Брешет баба!
– областному телеканалу плача достаточно, а всё сверх того лишнее, ненужное, вредное и опасное. Да и не могла старая женщина выбиться из общего хора о прошлом, не совсем сумасшедшая, понимала требование времени. Как однажды ввели программу на рассказы о "злодеяниях врагов" - так программа до се работает. Пусть где-то и проходят события страшнее прежних, но они чужие и не особо волнуют:

– Да, убили кого-то и где-то, но мои ужасы важнее.

Так и живём: исправно работает внешнее вещание, а что внутри каждого - держите при себе, не вылезайте не вещайте. Если бывшие совецкие люди внутри думают иное - их дело, на мысли внутреннего пользования запретов не придумали. С наружными мыслями, кои словами озвучиваются, следовало быть осторожным, а тайных мыслей чего бояться? Чай, мысли свои, не выдадут! Старушку понять можно: лошадка "Оккупация" до ныне надёжное средство передвижения из прошлого в будущее, но одно огорчает: старая лошадь, ослабевшая, но спокойная, никого с себя не сбрасывает и всегда на полкорпуса впереди в забегах на любую дистанции.

– Потому, что конкурентов нет?

– Поэтому, одна на беговой дорожке. Много сходства с "не видела, не знаю, но верую"!

"Враги издевались" - смелые возразить поднимите руку? Нет таких? Враги обязаны издеваться, назначение врагов такое, иными враги не бывают, а если не издеваются - не враги, а недоразумение. Только сочувствующий врагам, а потому и сам враг, требует детали издевательств.

Видно, "страдалица" не помнит о бомбёжках, и сто к одному, что текст выступления в старую тётю вставил дядя репортёр, а если не так - дай сверху парочку пустяшных подробностей из прошлых "ужасов". Разве не две авиации бомбили город? И если что-то помнишь из бомбёжных удовольствий - ответь: чьи налёты по длительности и злее были, чья авиация жестче вгоняла душу в пятки? Лей ныне слёзы о прошлом, не делай этого - прошлое иным не станет, не изменится ни в одном эпизоде. Слышь, "подруга дней моих суровых", знаешь, как союзнички обошлись с немецким городом Дрезденом? Не лучше, чем Люфтваффе с твоим! Но мы в плюсе, уцелели, а в Дрездене сгорели многие тысячи женщин. Разница! Авиациям стран, долбивших город "спасибо" говорить нужно, нам не досталось и сотой части, что было подарено Дрездену. "Я помню страшные бомбёжки..." - женщина, звук от взрыва бумажного пакета тебе ужас, а от вида горящего Дрездена ты бы умерла без задержки.

Не плачь, подруга, не лей фальшивых слёз о прошлом, не таким ужасным оно было, как ныне с твоей помощью расписывают талантливые черные гелиевые авторучки, прошлое дарило пустую надежду на прекрасное будущее... коего нам не увидеть. Употреби остатки соображения на ответ: "рвалась с надрывом "в светлое будущее вместе со всем совецким народом", а сукино светлое будущее день ото дня темнело и продолжало отдаляться без объяснений. И никто ныне не может объяснить пустяк: с чего "прекрасное, светлое будущее" обошло стороной совецкий народ и благополучно подохло в сторонке?

– Нехороший совет даёшь старой женщине...

– Почему?

– А, что если выяснит причину ухода в небытие "светлого будущего совецкого народа", а выяснив, и получив "добро, опубликует соображения? Что тогда?

– Ну, да, кто-то поверит россказням выжившей из ума старой бабы? Как думаешь, орден "За сожжение Дрездена" учредят?

– Учредят. В будущем, и не только за Дрезден. Помимо Дрездена есть ещё кое-что сжигать...

Эй, подруга по жизненной похожести, напрягись и вспомни как вначале нас клепали асы Люфтваффе, а через два года эстафету передали летательным аппаратам с иными опознавательными знаками? И те вгоняли душу в пятки не слабее асов Люфтваффе? Не забыла? У любой бомбёжки схожий почерк: бомбами сверху вниз, а внизу "свои" и "наши", но и родная авиация не выясняла мелочи кто "свой", а кто чужой, и клепала всех подряд, без разбора, чтобы не было разговоров "ему досталось, а мне нет...". Обычная работа авиаторов тех лет, и никто не говорил: