В итоге бабушка, которая была действительно успешным и на всю Россию признанным педиатром, вышла на пенсию, чтобы сидеть с «внучком», а мама защищала кандидатскую. Папа ей помогал, фактически он за нее кандидатскую написал, причем по медицине. Папа и диссертацию ей сделал, и устроил ассистентом кафедры биохимии. На этом мамина карьера закончилась. Ей сейчас почти семьдесят пять лет, она 1941 года рождения, но до сих пор ассистент. Даже не доцент. На такси ездит на работу, потому что иногда еле-еле в трамвай заходит.

В принципе, у меня мамины дедушка и бабушка тоже далеко не бедные. Бабушка была уважаемым врачом-педиатром, все ходили к ней лечиться, тоже не бесплатно, хорошо платили. Дедушка был лауреатом официальных государственных премий, которые были в то время до неприличия большими. Он был скромным человеком, не любил много тратить.

У моих родителей была разная психология: у папы была психология богатого человека, а у мамы – бедного. Когда маме от моего дедушки достались деньги, она объездила пол-Европы во времена СССР, купила пианино, которое никому не было нужно. Когда людям с психологией бедняка попадают в руки большие деньги, они начинают их безудержно тратить.

С этим пианино у меня связаны не лучшие воспоминания. В первом классе я начал учиться музыке. Оказалось, что я обладатель абсолютного слуха. Меня стали мучить, обижать из-за этого, и я тогда решил, что лучше без музыки. В принципе, сейчас, если я сяду за пианино, с закрытыми глазами любую музыку сыграю. Я и тогда это мог, поэтому меня и начали мучить-обижать.

В детстве меня больше воспитывали папа и бабушки-дедушки, а мама оказывала минимальное влияние. Она, как ей казалось, карьерой занималась, которая в итоге не особо сложилась. А папа был физиком-ядерщиком, он занимался наукой.

Отец с детства мне привил любовь к жизни. Я был еще совсем маленьким, но на всю жизнь врезался в память один случай. У отца в лаборатории проходил научный эксперимент, и что-то пошло не так. В результате он получил сильнейший ожог руки и огромную дозу радиоактивного излучения. Рана довольно быстро зажила, оставив небольшой след, но началась лучевая болезнь.

В течение полугода отца консультировали и лечили известные врачи.

Прогноз у всех был одинаков: при соблюдении идеального режима лечения жить осталось от шести до двенадцати месяцев. Он принял единственно правильное решение: оставшееся время прожить в свое удовольствие, полностью отказавшись от лечения, которое, по словам врачей, приковало бы его к постели, но добавило бы полгода жизни.

Человек он был не бедный: помимо того что ученый – физик, еще в краснодарском сельскохозяйственном институте работал старшим преподавателем кафедры физики, то есть преподавал и наукой занимался. И вот решил насладиться жизнью в оставшиеся полгода-год. Он ездил с нами отдыхать на море, объездил пол-Европы, а жизнь все продолжалась.

Через год он повторно прошел медицинское обследование, шокировав врачей. От лучевой болезни не осталось и следа.

А отец после этого неудачного эксперимента прожил еще больше десяти лет. Его не стало только в 1983 году, а я родился в 1968, то есть мне тогда пятнадцать лет было. Да и то, умер совсем от другого. Сердце… инфаркт.

Отец прожил 43 года. Значит, возраст, в котором он умер, я уже пережил. Помню, мне еще психологи говорили: «Тот возраст, в котором умер папа, может плохо повлиять на сына.». Мне уже сорок семь, а я этот возраст и не заметил. Наверное, не знал, а то, что не знаешь, хорошо проходит.

Особенное влияние в детстве на меня оказал отец. Мне очень нравилось ходить с ним на работу. С четырех лет отец брал меня с собой. Мне было все интересно и непонятно. Его научную лабораторию я воспринимал как что-то волшебное и таинственное. Особенно мне нравились моменты, когда отец шел читать лекции студентам, а меня развлекали его помощники и аспиранты.

Я до сих пор не могу понять некоторых фокусов, например, как загоралась у меня в руке обычная лампочка, когда к ней что-то подносили. Куда исчезал кусок проволоки, плотно зажатый у меня в кулаке, после того как я куда-то засовывал и вытаскивал руку.

Став чуть-чуть постарше, я любил сидеть на последнем ряду во время лекций отца. Слушал лекции по физике и высшей математике и, конечно, почти ничего не понимал, но мне это было очень интересно. После лекций задавал кучу разных вопросов, по-детски наивных, но всегда получал ответы, словно взрослый человек. Отец мне объяснял законы физики на языке, понятном для ученика третьего-четвертого класса.