Подарок духа должен был ещё вплестись в ей душу, а для этого тело должно было отдохнуть.

Проклятье

Подарок духа долго не проявлялся. Бывало, конечно, что рисует одного человека, а в голове возникает образ другого. Но этот образ был настолько нечётким, что исчезал при попытке срисовать с него хоть пару линий.

Из университета Аяну выгнали, потому что в военное время она ослушалась приказа, а ненадёжные маги стране не нужны. Без общежития в городе - трудно, но и домой в деревню к родителям возвращаться было позорно. Вот и терпела Аяна: жила, работая почти до ночи в опустевшей таверне, и иногда переманивала клиентов у своих бывших сокурсников.

К ней шли потому, что она за работу просила меньше, чем образованный специалист, а рисовала почти и не хуже. Разве что руны так и не выучила, но, когда просят портрет, ничего особенного в нём не нужно: главное, чтобы не выцвел и не сгорел, а этому учат ещё на младших курсах.

Война шла уже год. На стране это почти никак и не отразилось, только воины, вот, ушли, и дисциплинарные меры стали суровыми. А как идёт война там, за границей...

Говорили, что король нанял мага и его учеников, которые могли найти кого угодно, даже эльфов. Эльфы, вроде как, и сами хорошие маги, поэтому быстро поняли, что прятаться бесполезно... и вот маленький город заговорил о том, что король через него возвращается с победой. Что был пленён ни много ни мало сам эльфийский владыка, и что эльфы, как народ - уничтожены.

Услышав это в таверне, Аяна было не поверила.

Потом, когда половина города с ликованием готовилась встречать победителей, девушка горевала вместе с другой половиной. Принять гибель древнего народа, который светился добром и непомерным благородством - всё равно что принять крушение надежд на исполнение давней мечты. Всё равно что отринуть сказку, сказав твёрдо: "так не бывает и совсем быть не может".

И пока половина таверны праздновала и поднимала один тост за другим, другая половина пила угрюмо.

– Да бросьте. Не могли они уничтожить эльфов совсем. Наверняка возродятся, и, если не мы и наши дети, то наши внуки и правнуки эльфов ещё увидят, - горестно сказал студент.

А мясник праздновал, думал отчего-то, что ресурсы эльфов разработают быстро. И историк хлопал в ладоши, напившись вместе с мясником. Визжал, что эльфы действительно не были готовы и что теперь-то уж точно угрозы не будет ещё долгие годы, что настанет время мира и процветания.

Стиснув зубы, студент сосредоточился и закрыл ползала пеленой, которая не пропускала бы звуков. Горю привычней тишина...

И вот войско зашло в город, а вместе с ним и король. Половина жителей, конечно же, рукоплескала этому гордому шествию, а другая тоже смотрела, но сквозь пальцы и слёзы. Зрелище было полно странного очарования: и больно, и нельзя оторваться.

Аяна ждала короля на площади, и ей удалось пробиться в первые ряды этой толпы, теснившейся по краям. За гулом не было слышно цокота, но шум усилился, всё равно дав понять, что победители близко. И вот показалась конница, во главе которой и ехал король, а за ним...

Аяна отвернулась и расплакалась, едва увидев, что везут клетку.

В клетке сидел, не растеряв достоинства, эльфийский владыка. Она видела его лишь мгновенье, но взгляд художника помнил основные черты: серебристая диадема, нарочно оставленная, спутанные светлые волосы, похожие оттенком на масло, и этот гордый, несломленный, проницательный взгляд. Когда Аяна всё же решилась посмотреть на него вновь, клетка была совсем близко. Дотянуться до железных прутьев мешала лишь стража, но между двумя воинами она всё-таки увидела и безнадёжно испорченный дырами и грязью некогда зелёный сюртук по фигуре, и кожу, бледную, словно он был серьёзно ранен, и светло-бирюзовые глаза, которые, кажется, видели душу насквозь.

– Ментальный маг, что ли?
– воскликнул кто-то испуганно, но Аяне не было важно, почему именно он так пронзительно смотрит.

Важно было, что владыка в клетке, что он сидит на коленях, как раб, но выглядит всё ещё властелином, с его спокойной мудростью и сильным духом.

Повозка минула Аяну, и теперь смотреть можно было только на воинов, ряды которых, казалось, будут идти бесконечно.

Но, едва пегас короля коснулся копытом края этой большой площади, поднялся ветер.

Всё мигом стихло, и, кто бы ни раскрыл рот в испуганном возгласе, его крик утонул. Войско остановилось, пегасы и кони метнулись испуганно, и вдруг голос заполонил вой ветра:

– Вы, люди, посмели решать судьбу братьев?
– спросила женщина, в которой узнали богиню.
– Посмели убить их, почти изничтожив? Что же, то был ваш выбор, и я много раз предупреждала через жрецов, что за подобное ждёт наказание. Внимайте же, люди и все разумные! Тех, кто пойдёт в чужие земли без добровольного приглашения живущего там народа, ждёт верная гибель. И чтобы ни эльфы в лесах, ни люди в своих королевствах, ни драконы на горах, ни гномы под горами не думали, как обойти мои условия ради мерзостных целей, я дам, чем вам заняться и внутри своих стран. Каждому дам врага, который запустит лавину случайностей, неминуемо ведущих вас к преждевременной смерти! И если раньше он был не у всех, то теперь не сомневайтесь, что если не поймёте, как его остановить, окажетесь в моих чертогах раньше положенного. Пусть это будет новым, но последним проклятьем, ибо следующего вам не пережить!