– Офигеть! Все, посмотрите на мою дочь! – за предложением следует: – Она становится маленькой шлюшкой!

– Прямо как ее мать! – говорит мужской голос.

Черт возьми! Я ненавижу это место. Я ненавижу то, что Виллоу внутри.

Борясь с желанием выломать дверь, я возвращаюсь в свою машину и посылаю Виллоу сообщение.

Я: Просто хочу убедиться, что ты в порядке, прежде чем уеду. Кажется, что внутри довольно напряженно…

Проходит несколько минут, пока я жду ее ответ. Несколько парней несут пиво и проходят вход в ее дом на несколько дверей дальше, кричат друг на друга, и женщина пытается продать себя каждому, кто проходит мимо. Все, что касается этого района, поверхностно, поэтому, когда новый сияющий Мерседес врывается на парковку, мне становится интересно, принадлежит ли он торговцу наркотиками. И еще, я тоже сижу в своем БМВ. Возможно, водитель здесь, чтобы спасти того, о ком заботиться.

Я продолжаю бросать взгляды на машину, интересуясь тем, кто оттуда выберется, пока не пикает мой телефон, отвлекая меня.

Виллс: Ага, я в порядке. В моей комнате не шумно. И я заперла дверь, так что никто меня не побеспокоит. Спасибо, что подвез, Бек. Я, правда, благодарна за все, что ты делаешь.

Она чего–то не договаривает, клянусь, это написано между строк, может она чувствует вину за то, что я ей помогаю. Она не хочет находиться здесь и одновременно чувствует ответственность за то, что ее мать вдрызг напилась.

Но однажды я увезу ее от этой жизни, не важно, что для этого потребуется. До тех пор я продолжу делать то, что смогу, помогая ей так часто, как она мне позволит, и надеюсь, ради всего святого, что с ней никогда не случится ничего плохого.

Я боюсь, что однажды высажу ее здесь, или она сломается на обочине дороги, и я больше никогда ее не увижу.

Виллоу

Ужасная ночь стала нормальной даже после того, как Бек сделал замечание о моей заднице. Затем он пошутил, что я перехожу на темную сторону, и зловещие слова глубоко поразили мою нервную систему.

Боже, если бы он только знал, насколько прав, его бы здесь не было.

Вина из–за моей новой работы возросла в моей голове, затапливая меня стыдом, и я выскочила из машины. Хотя, как только сделала шаг в квартиру, мне захотелось, чтобы я никогда не оставляла Бека.

Я хотела бы, чтобы никогда не приходилось этого делать.

– Твою мать! Все, посмотрите на мою дочь! – моя мать затыкается на секунду, пока смотрит на меня, стоя в захламленной кухне. Ее глаза воспалены, и пока она стоит, крутясь, в середине комнаты, на ней ничего не надето, кроме кожаной мини юбки и красного кружевного лифчика. – Она становится маленькой шлюшкой!

Я смотрю вниз на свою одежду и вздрагиваю. Я забыла, что на мне рабочая одежда.

Я тяну нижнюю часть своей толстовки, когда взгляды сосредотачиваются на мне. Большинство людей в комнате – мужчины, которые старше меня в два раза, но разница в возрасте не останавливает их от того, чтобы смотреть на меня с вожделением в воспаленных глазах.

– Прямо как ее мать!– орет высокий мужик с невероятно волосатыми руками, качая кулаком в воздухе.

Они все смеются, даже моя мать.

Она продолжает смеяться, пока кружится и кружится в центре грязной кухни. Пустые бутылки из–под виски и пива покрывают коричневый стол, линолеум засорен сигаретными окурками, а куски разбитого стекла разбросаны по столу, из чего я делаю вывод, что была использована трубка для курения крека. Прежде чем поехать на работу, я безупречно вычистила это место. Десять часов спустя оно выглядит, как притон, а может оно им и является. Я, на самом деле, больше не знаю.

Мне хочется убежать, вернуться обратно к Беку и позволить ему увезти к себе домой, уложить меня в его постель, и заснуть в мирном блаженстве комфорта и тишины. Но меня останавливают две вещи: Первая – это данное обещание, не полагаться так сильно на него. И вторая – я не чувствую себя спокойно, оставляя мать одну в подобном состоянии. Когда была младше, я привыкла так поступать, но сейчас я повзрослела и лучше понимаю серьезность ситуации.

 Размеренно вдыхая, я протискиваюсь сквозь людей, шлепая по рукам, которые трутся о мою задницу, и направляюсь к своей матери.

– Как много ты выпила сегодня вечером?– спрашиваю ее, перекрикивая музыку.

Она прекращает вращение, пьяно раскачиваясь из стороны в сторону.

– Ох, я ничего не пила сегодня вечером.

Я обеспокоенно смотрю на нее, когда она зигзагом направляется к холодильнику.

– Тогда что ты приняла?

Она пожимает плечами, дергая за дверцу, чтобы открыть.

– Кое–что... Хотя, не беспокойся. Я чувствую себя абсолютно нормально. Вообще–то великолепно, – она улыбается мне, чтобы подтвердить свое заявление. Проблема в том, что ее заявление теряется в изможденности ее глаз и в том, как расширены ее зрачки.