Лиза не стала устраивать прощальных гулянок, не до того теперь было, они просто тихонько выпили после работы, в тесном кругу, пару бутылок шампанского. Стало очень грустно, она чуть не всплакнула. Позвонил Дашков:

– Моя богиня, ты уже освободилась? Я тут неподалеку, могу тебя забрать.

– Дашков, а заходи к нам! Мы тут уже втроем сидим, со Светкой и Валентиной Николаевной. Только захвати с собой еще бутылочку шампанского.

– Мадам, Вы уговорите кого угодно!

Они выпили вчетвером еще одну бутылку шампанского и закусили львовской шоколадкой. Лиза взяла два больших пакета со своими вещами, которых за пять с половиной лет накопилось прилично, передала их мужу, попрощалась с девчатами и, обнявшись с Дашковым, твердо зашагала к выходу из райисполкома. Девчата еще оставались на работе, им нужно было доделать отчет.

В машине, при Алексее, ей не хотелось ничего обсуждать, и, многозначительно пожав руку мужу, она показала глазами на водителя. Дашков пожал ей руку в ответ. Лиза смотрела в окно, на вечерние огни любимого города и думала: что дальше?

Ночью они долго и серьезно обсуждали, чем Лиза хотела бы заниматься в будущем. Дашков напомнил ей, что когда-то она упрекнула его за то, что он не помогает детдомовским детям.

– Помнишь, Лизочка, ты заявилась ко мне в офис, вся такая цаца, в мехах и брилликах, и грозно так спросила: "А почему это ты тратишь столько денег на слежку за мной? А брошенным детям кто будет помогать?" Знаешь, я думал об этом. Но в нашей стране, выделять деньги в какие-то фонды -- это совершенно напрасная трата времени и средств. До детей они вряд ли дойдут, в лучшем случае -- пару процентов от этих сумм. Я создал бы такой фонд, и многие из моих друзей поддержали бы меня, если бы мы точно были уверены в человеке, который будет все это контролировать. И от которого не убежит ни одна копеечка.

– Николя, ты - светлая голова!

– Еще бы! Так что, подумайте, мадам. Во втором моем офисе, на Старовокзальной, есть пустующее симпатичное помещение. Там сделали довольно приличный ремонт. Я думал сдать его в аренду, так почему бы не Вам, мадам?

– Николя! Я разбираюсь в бухгалтерии! И от меня не убежит ни одна копеечка, уверяю тебя! Николя, мы обязательно подумаем обо всем этом! О, как я люблю тебя!

Она немедленно принялась тормошить его и целовать. Ее настроение моментально улучшилось.

– Лиза, угомонись! Лиза, угомонись, говорю! Лиза, ты что творишь? Вот ведь ведьма! Ну не устоишь перед ней!

Последние февральские и первые мартовские дни Лиза посвятила подготовке к свадьбе Анны Григорьевны и дяди Володи, ей пришлось несколько раз смотаться в село. Один раз, когда поехать надо было срочно, она не дождалась машины мужа и уехала на сельском автобусе. Был час-пик, набилось много людей. Крепкий парень, стоявший позади Лизы, громко объявил:

– Я очень извиняюсь, но буду продвигаться к выходу, так что, звыняйте, если кого задену.

Парень, как танк Т-34, начал неумолимо двигаться к дверям автобуса. Лиза изо всех сил нагнулась вперед, и почти упала на колени к худенькой старушке, возле которой стояла, чтобы пропустить вежливого верзилу. И тут, прямо позади нее, продвигаясь боком, парень застрял. Лиза весело повернула к нему голову:

– Молодой человек, Вы меня в такую позу поставили! Да я даже мужу такого не позволяю!

Весь автобус грохнул со смеху. Парень смутился, широко улыбнулся, еще раз извинился и рванул к дверям. Оттуда оглянулся на Лизу и громко сказал:

– Ох, и завидую я Вашему мужу, девушка.

– Ох, не завидуйте, молодой человек, - в тон ему ответила Лиза.

Она вышла через две остановки после парня, на конечной, и, не заходя к бывшей свекрови, сразу пошла в дом к ее соседке, бабе Ульяне, на встречу с новобрачными.

Владимиру Игнатьевичу Зинченко, дядь Володе, жениху Анны Григорьевны, было шестдесят четыре года. Он был высок, худощав и крепок. Будучи отцом Оксаны Говорун, одной из самых знаменитых полтавских стоматологов, дядя Володя являлся обладателем прекраснейшей, голливудской улыбки, которую он бессовестно использовал для достижения своих целей. "Наверное, этой улыбкой он и соблазнил маму" - думала Лиза.

Вообще, дядя Володя ей нравился. Он был прост и по-крестьянски правилен. Его немного "сельская" наружность не смутила Анну Григорьевну, привыкшую к чопорности и безупречному виду своего первого мужа, профессора Сологуба. У дяди Володи была довольно приличная пенсия, работа охранника в городе, сутки через трое, и свое хозяйство в селе, включавшее огромную пасеку. Он не только не зависел материально от своих, выбившихся в люди деток, инженера-киевлянина и стоматолога-полтавчанки, но и умудрялся еще и сам помогать им продуктами. Владимир Игнатьевич остался вдовцом еще раньше Анны Григорьевны, восемь лет назад, и уже не помышлял о новом браке. Но... в его жизнь вошла Анна Григорьевна.