— Ничего, — буркнул Петька, растирая ступню. — Ногу вот отдавили.

— Ногу? Ишь, беда какая! — искренне огорчился человек. — Ну-ка, иди сюда.

Они вышли на дворовое крылечко и внимательно осмотрели ступню.

Ничего страшного, конечно, не обнаружилось. Но человек не ушел.

— Ты чей же такой? — спросил он. — Луковкин, говоришь? Шофера, который прикомандирован к нам от автобазы? Стоящий у тебя батька. Баклуши бить не любит… Ну а ты что? В лагерь, значит, едешь?

Петька удивился: откуда человек мог узнать о лагере? Однако на вопрос ответил охотно. Новый знакомый ему почему-то нравился. Он был морщинистый, седой и намного старше отца. Задав еще вопрос, другой, старик сошел с крылечка и поманил собеседника за собой.

— Видишь калитку? Чтобы не отдавили ноги начисто, погуляй-ка за ней, в саду. Захочешь — можешь полакомиться. Вон в том углу на грядках.

В городе, где жили Луковкины, фруктовые сады в коммунальных дворах были редкостью. Во дворы же к частным домовладельцам заглянуть удавалось только через забор, да и то лишь когда поблизости не было хозяев. Можно ли после этого удивляться, что предложение погулять за калиткой пришлось как нельзя более кстати? Через минуту Петька был уже в саду и с интересом рассматривал первое попавшееся дерево. Перед ним, облитая ярким солнцем, покачивалась на ветру молоденькая слива. Круглые, с горошину, плоды густо теснились на ее веточках. Деревцу было уже нелегко.

— А что будет месяца через два? — посочувствовал Петька.

Рядом со сливовыми деревьями росли грушевые. У земли, хватаясь усами за деревянные опоры, курчавился виноград, а на клумбах под окнами конторы — настурции, огоньки, анютины глазки.

Направляясь в угол сада, Петька увидел еще смородину, малину. В одном месте наткнулся на крыжовник, попробовал. Только напрасно. Кислятина оказалась такая, что глаза повело под лоб и уши зашевелились.

Подошел к длинным грядкам, на которые указал старик. Нагнулся — под листиками мелькнуло что-то красное. Петька догадался: клубника! Вот здорово!

Ягоды с утра, видимо, собирали. Спелые попадались сравнительно редко. Но минут через десять кепка все-таки наполнилась чуть не наполовину. Можно было бы собрать и еще, да тут за спиной, в каких-нибудь десяти метрах, раздался шум мотора. Автомашина? В саду? Может, по соседству расположилось какое-то хозяйство?

Недолго думая, Петька подбежал к забору и заглянул в щелку. Так и есть! По ту сторону ограды на широченной площади разместился гараж. Прямо впереди под деревянным навесом стояло с пяток старых, потрепанных грузовиков и тракторов. Слева белело здание мастерских, а вокруг просто под открытым небом громоздились всякие непонятные машины.

Сообразив, что вход на подворье должен находиться в той стороне, где стоит отцова машина, Петька пулей выскочил на улицу, завернул за угол и сам не заметил, как очутился перед мастерской.

В окно было видно, как у стены справа какой-то дядька точил на станке железину. Голубая стружка завивалась, скручивалась в спираль, а потом обламывалась и падала в ящик. Сосед токаря, надвинув на лицо маску с синим стеклом, тыкал стерженьками в металлический лист. Стерженьки с треском испускали молнии, и на железе оставался ровный красноватый шов.

Подолгу простаивая у каждого окна, Петька с завистью следил за работой, и на душе у него становилось все пасмурнее. Что в самом деле? Живут же вот люди — трудятся, отдыхают, и никто их ни в какой лагерь не запихивает. А что он? Уж если отец хочет избавиться от сына, так оставил бы тут, на дворе. Ну да, на дворе! Устроиться в таком месте можно небось не хуже, чем в лагере. Вон там, за мастерской, стоит разбитый «Москвич». Мотора и колес у него нету, капот покорежен, а кузову хоть бы хны. На месте и все подушки. Опусти спинку сиденья — кровать получится первый сорт. Пожить в таком домике месяц-другой — одно удовольствие. И питание тоже не проблема. Полтинника в день на столовую хватит за глаза. Если же истратишь и больше, жалеть не придется тоже. Чай, тут, в мастерской, за месяц можно научиться такому, чего не узнаешь и на заводе.

Горестные размышления завели бы, пожалуй, далеко, но их прервали. Почти под ухом рявкнул вдруг сигнал, и к воротам мастерской подкатил на машине отец. Навстречу ему с разводным ключом в руках выглянул чумазый дядька:

— Ура, хлопцы! Степан запчасти привез. Живем!

Пошли всякие расспросы. Петьке стало неинтересно, и он, сбрызнув у колонки ягоды водой, нехотя полез в машину…

В районном селе они пробыли до обеда. Пока отец улаживал всякие дела с рабочими мастерской, ездил по магазинам да складам, получая стеклянные банки и соль, Петька с грустью думал о будущей жизни в лагере.

Когда настало время отправляться дальше, сел в кузов.

— Обижаешься, значит? — догадался отец. — Ну что же, посиди на верхотуре. Может, спесь-то ветерком и повыдует.

Это было против всяких расчетов. Но что попишешь?

У самого выезда из села, возле памятника со звездой, на машину попросились какая-то старуха и две девчонки.

— Молодежь — в кузов, а вы, мамаша, со мной, — распорядился отец.

Но бабка отказалась.

— И-и, родимый! Спасибо тебе на добром слове, да я уж лучше с внучкой. В кабине-то от бензину, поди, угарно, а тут свежо, славно!