Карено. Какъ ты все это обдумалъ, Іервенъ! Но знаешь, все это начинаетъ обрисовывать тебя въ удивительномъ свт!

Іервенъ. Я не понимаю, что теб должно такъ казаться.

Карено. Да, мн такъ кажется… И посл того, какъ торгъ былъ заключенъ и товаръ проданъ, — ты приходишь и кладешь мн въ руку деньги. Въ мою руку! Эти деньги! Послушай, я даже не знаю, какъ это назвать! То-есть, я слишкомъ хорошо знаю, какъ это назвать.

Іервенъ. Да, ты это хорошо знаешь.

Карено. Разумется; слово горитъ у меня на язык. Ну, все ясно. Наши дороги идутъ врозь; ты тутъ ничего не теряешь; ты получаешь свою награду. Я только не понимаю всего твоего поведенія вчера вечеромъ, твоего горячаго отрицанія профессора Гиллинга. Что это значило? Я никогда не слыхалъ тебя такимъ; ты былъ дерзновенне, чмъ когда-либо, наносилъ ему ударъ за ударомъ, убивалъ его своимъ презрніемъ. Я не понимаю, что ты хотлъ этимъ заслужить.

Іервенъ. Я ничего не хотлъ этимъ заслужить, мн казалось только, что у меня есть еще отсрочка, пока ты ничего не узналъ. Для меня было облегченіемъ — свободно двигаться въ оставшіеся мн часы.

Карено. Жалкая отсрочка.

Іервенъ страстно, сжимая руки. Но я все тотъ же, что и былъ! Меня принудили признать ученіе, несогласное съ моими убжденіями; но въ глубин души я — прежній. Меня не удастся сбить съ мста, никогда.

Kapено. Ха-ха-ха! Нтъ, не правда ли? Нтъ; стой твердо въ глубин души, всегда стой твердо. Ха-ха-ха!

Іервенъ обиженно. Теб это смшно? Что ты знаешь объ этомъ? Я непоколебимо стою на своей прежней точк зрнія, увряю тебя въ этомъ.

Карено смотритъ на него нкоторое время удивленно. Да, да, Іервенъ. Но прости, у меня сейчасъ нтъ времени. И мн стоитъ большого труда говорить съ тобой дольше. Начинаетъ приводить въ порядокъ бумаги на стол.

Іервенъ встаетъ, покорно. Я ухожу.

Карено. Нашъ дальнйшій разговоръ ни къ чему не приведетъ.

Іервенъ. Я хочу теб сказать одно, Карено. Возьми деньги. Сдлай это! Я настоятельно тебя прошу.

Карено медленно. Но неужели у тебя не осталось стыда?

Іервенъ. Мн это страшно важно, а я не сталъ бы умолять тебя, если бы было другое средство. Натали сегодня пришла ко мн; мы говорили о теб. Она замтила деньги.

Карено. Да, и…?

Іервенъ. Она потребовала прочитать письмо. И я ей далъ его.

Карено. Ну?

Іервенъ взволнованно. Она вернула мн кольцо.

Карено. Кольцо?

Іервенъ. Она взяла назадъ свое слово.

Карено. Что? Нтъ, она не сдлала этого…

Карено. Она ничего не сказала?

Іервенъ. Она сказала, что догадалась, что я сдлалъ что-то дурное. Это она поняла изъ твоего письма.

Карено. И потомъ она ушла? Не объяснившись?

Іервенъ. О, нтъ; она объяснилась. Ты видлъ вчера, какая она увлекающаяся, доврчивая, страстная. Никакихъ компромиссовъ. Она такъ радовалась, что я могъ предложить теб деньги и что ты ихъ взялъ. Но сегодня я получилъ ихъ обратно, — и этого нельзя было не понять.

Карено. Вотъ видишь, Іервенъ! Награда, награда во всхъ видахъ.

Іервенъ. Но ты еще можешь спасти меня. Я спросилъ ее: ты возвращаешь мн кольцо, это навсегда? — Да, — отвчала она. — Но, можетъ быть это еще поправимо? — сказалъ я; еще не поздно? Я пойду къ Карено и объясню ему, въ чемъ дло. — Да, иди къ Карено, — сказала она.

Kapено. Я не могу помочь теб.

Іервенъ. Она вритъ теб; ты произвелъ на нее впечатлніе. Она говоритъ только о теб. Опустивъ руку въ карманъ. Возьми деньги!

Карено медленно. Нтъ, я не возьму денегъ.

Іервенъ. Ты идешь въ садъ работать?

Карено. Да. Когда ты уйдешь. Почему ты объ этомъ спрашиваешь?

Іервенъ. Такъ просто.

Карено. Я хочу быть тамъ одинъ.

Іервенъ умоляюще. Карено, прежде чмъ уйти…

Карено, топая ногой. Іервенъ!